Чувства наизнанку
Шрифт:
Буквально заставляю себя кивнуть незнакомой мне Лиане и поворачиваюсь в сторону выхода, чтобы скрыться из этого кабинета как можно скорее. Наверное, кто-то бы на моем месте остался и, может быть, даже попытался устроить знатное выяснение отношений, но…
Я не могу.
Еще немного и меня просто вытошнит на дорогие лакированные туфли очаровательной брюнетки.
Бежать! Срочно уносить ноги! Пусть подавится этим жалким куском дерьма!
— Таня, — слышу в спину хриплый баритон и я, вздрагивая, останавливаюсь.
— Да? — но поднять
Иначе просто разревусь как дура. Как маленькая наивная девочка, которая отчаянно верила в чудо. Вот только чудес не бывает. Точнее, меня просто чудесно поимели во всех смыслах.
Вот и вся сказка. Хэппи, мать его, энд!
— Жди в приемной, я сейчас выйду.
Жестко. Безапелляционно. Будто бы я его марионетка, а не живой человек, которому только что на живую ампутировали душу.
— Конечно, — киваю я и все-таки покидаю кабинет, а затем срываюсь на неуклюжий бег, не в силах справиться со своими одеревеневшими конечностями и высокими каблуками.
За пеленой слез выхватываю образ Алины. Она больше не смотрит на меня доброжелательно. О, нет. Теперь взгляд подернут брезгливостью и даже ненавистью. Замираю, прошитая невольной догадкой.
— Спасибо, — выговариваю по слогам.
И я совершенно искренна, потому что я действительно ей благодарна. Алина открыла мне глаза.
— Кушай с булочкой, — откидывается на спинку своего стула и усмехается.
Все тут знатные твари! Абсолютно все!
Мне здесь совершенно нет места!
И я мчусь дальше. За несколько секунд сгребаю в сумку все, что есть из моих личных вещей на столе и сбегаю из этой сраной конторы, как минимум, навсегда.
Ноги моей здесь больше не будет!
Что же до Марка? Ну…однажды я забуду его, как страшный сон, а затем улыбнусь и возрадуюсь, что Боженька меня отсепарировал от этой грязи.
Все!
Дальше лифт. И я суматошно жму на кнопку, пока наконец-то облегченно не выдыхаю, когда створки металлической коробки наконец-то открываются передо мной. Внутрь буквально влетела, а затем тяжело привалилась лбом к обшивке, пока не услышала тот самый визгливый голосок:
— Любимый, давай обсудим это дома, хорошо? Я соскучилась по нашему гнездышку. Закажем вкусняшек, побудем наедине…
Зажмурилась, зажала уши ладошками, а потом и дверца лифта за мной закрылась. И только тогда я позволила слезам хлынуть из глаз бурным потоком. И мне казалось, что ребра выламывает изнутри от боли. От обиды. От предательства.
Невеста…
Будущая законная супруга.
Так вот почему Хан выключал постоянно телефон по вечерам и выходным. Вот почему определил меня в необжитой, конспиративной квартире. Вот почему прятал меня на работе и запрещал огласку. Вот почему ни разу не ответил на мое признание в любви.
Потому что он меня не любил. Он меня тупо трахал. Пользовал. Имел. Натягивал…
Боже!
Он любил другую. И сейчас любит. И он женится на ней. А я для него так — просто забавная игрушка, которая
Сволочь!
Лифт издает характерный сигнал, и я вываливаюсь из него, а потом несусь на выход из здания и дальше к проезжей части. На улице льет как из ведра и жутко похолодало, но мне плевать. Я не чувствую холода. Внутри меня образовалась настоящая вечная мерзлота.
Ловлю первое попавшееся такси и только тогда облегченно выдыхаю. Глупо, знаю. Он никогда не стал бы бежать за мной, но я страшилась даже такой возможности. Потому что я боялась, что стоит мне увидеть его и я пойду на все, соглашусь на любые условия, только бы быть с ним.
Он умел уговаривать. Умел лить в уши сладкий, но лживый сироп.
И да, было бы больно, но я бы сдалась. Потому что точно знаю — без него мне будет почти невыносимо. А потому мне срочно нужна анестезия, а еще лоботомия, чтобы мне перетрясли мои замшелые мозги. Иначе я просто натворю ошибок.
— Куда едем, хозяйка? — слышу я голос водителя.
Домой нельзя. А вдруг сунется? К Нинке? Так она на работе. К Стасу? Он тоже весь в делах. На старую квартиру? Тоже нельзя, найдет. Если, конечно, он вообще станет это делать…
— Прямо, — хриплю я.
— Отличный план, — кивает мне веселый водитель и прибавляет скорости.
А я тупо сижу и не знаю, что мне делать дальше. Потому-то я отпускаю все свои щиты и снова позволяю себе расплакаться. Горько. Навзрыд. Не так, как меня учила жизнь. Нет, в этот раз плакать тихо я не могу. Горе настолько переполняет меня, что я просто вою, закрыв лицо ладонями.
Водитель услужливо прибавляет громкости на магнитоле и везет меня по запруженным улицам столицы, пока мы не оказываемся на Воробьевых горах.
— Остановите здесь, пожалуйста, — прошу я и понимаю, что от рыданий сорвала голос. Он теперь похож на скрип старой калитки. Да что уж там, я сама похожа на старую калитку.
Ржавая. Изнутри и снаружи.
— Девушка, может вас домой, а? — с отчетливой жалостью во взгляде смотрит на меня бомбила, но я только устало качаю головой.
— Нет у меня больше дома, — заторможено произношу я, рассчитываюсь с водителем и наконец-то покидаю салон, тут же выхватывая приличную порцию промозглого осеннего воздуха.
Но мне плевать. Я просто иду вперед, не разбирая дороги, а потом падаю на ближайшую лавку и просто позволяю себе медленно трескаться, а потом и рассыпаться на ветру. Снова плачу, но уже в состоянии какого-то коматоза.
Все мои мечты рухнули. А человек, которого я искренне полюбила, оказался всего лишь жалкой подделкой мужчины. Пустышкой. Шелухой.
А перед глазами нон-стопом, словно изощренная пытка, пронеслось все то время, что мы были вместе. Там, он так сладко врал мне, решал мои проблемы, закрыл вопрос с Иванчуком, с отцом, помог привести квартиру в порядок перед продажей, зачем-то перевез меня к себе.