Чужая душа - потёмки
Шрифт:
— А магистр Лазавей в курсе, что он ваш? Может, он меня любит? Может, мы вчера…
Договорить не успела, потому что взбешённая Тшольке толкнула меня под струю с явным намерением утопить. Наглотавшись воды, я едва не захлебнулась, закашлялась и в ответ полоснула ногтями по лицу обидчицы. Стоило это дорого: меня повалили с ног, вновь засунули под потоки воды и открыли краны на целый оборот.
Я отчаянно извивалась, судорожно крутила головой в поисках спасительного воздуха, но Осунта держала крепко, не давая вырваться.
— Запомни, хорошенько запомни это утро, —
— Так замуж не терпится, что насильно жениха в Управу поволочёте? — пожертвовав клоком волос, избавилась от мёртвой хватки Тшольке, отползла в сторону и отдышалась.
Рубашка липла к телу и холодила. Она ничего не скрывала, и Осунта тут же оценила мою грудь и бёдра. Судя по всему, увиденное ей не понравилось — значит, боялась, что могу привлечь Лазавея. Мне под её взглядом было неуютно: хоть и женщина, но посторонняя, да и мысленно будто изнасиловала. Я не шучу: в глазах отразилось что-то такое… Явно прикидывала, как меня можно употребить в постели. Не самой, разумеется, но от этого не легче.
Наконец Тшольке презрительно скривила губы и отвернулась. На мой вопрос так и не ответила. Воспользовавшись моментом, поднялась на ноги и ухватила Осунту за «хвост». Целью моей были не волосы, а лицо, и я до него добралась.
Сочащаяся кровью царапина украсила щёку Тшольке. Та отскочила, побагровела, рявкнула:
— Сегодня же пробкой из бутылки вылетишь!
— Ничего, я всё ректору расскажу, — расплылась в ответной улыбке я. — И покажу. Не сама же я упала. А ещё отцу напишу.
— Пугаешь папочкой, девочка? — Тшольке обошла меня по дуге и прищурилась. — Ой, напрасно!
Пока я придумывала, чтобы ей ответить, Осунта гордо удалилась, громко хлопнув дверью.
Выдохнув, стащила мокрую, заляпанную кровью рубашку и кое-как ополоснулась. Похоже, страх перед водой останется надолго: под струю заставила себя забраться с третьего раза. Горло до сих пор першило, а то, что случилось пару минут назад стояло перед глазами.
Запахнувшись в халат, подобрала с полу ночнушку и решилась глянуть на себя в зеркало: красавица! Такое не замаскируешь. Даже не знаю, к лучшему или к худшему. Если выяснится, что я подбиваю клинья к преподавателю, по голове не погладят. Зато Тшольке накажут: она не имела права причинят вред студентке.
Робко приоткрылась дверь, и в помывочную заглянула наша староста. Обнаружив меня живой, с облегчением вздохнула и поинтересовалась:
— Агния, ты как? За что она тебя?
— Это личное, — буркнула я, пытаясь высушить волосы полотенцем. Посвящать весь Студенческий дом в свою жизнь не собиралась.
В голове возник план: попасться на глаза магистру Лазавею. Пусть полюбуется на месть ревнивой любовницы. Уверена, магистр не оценит и заведёт с Осунтой неприятный разговор.
Светана при виде моего распухшего носа и всклокоченных волос пришла в ужас. Объяснять, кто это сделал, не требовалось, так что подруга могла торжествовать: она же предупреждала!
Лаэрт,
На меня все косились, так что пришлось замотаться платком. Так и шла в учебный корпус, гадая, как же избавиться от ревнивицы. Затяжная война неизбежна, пора бы нанести ответный удар.
Магистру Анук, которая вела у нас «Основы арифметических вычислений в магии», хватило одного взгляда, чтобы отправить меня в лазарет. Не стала возражать: на занятия опоздала, сосредоточиться всё равно не могла, так что посижу с ватой в носу у магистра Аластаса.
В здании царила небывалая тишина, я в полном одиночестве плелась по коридору. Задумавшись, едва не получила дверью по лбу. Возмущаться не стала: лицо и так произведение искусства, хуже уже не станет. Сотрясение мозга тоже не исключено: что-то подташнивало, а Тшольке о пол-то приложила, хоть и не затылком. Или это нервы?
— Агния? — магистр Лазавей изумлённо взирал на меня с порога комнаты преподавателей. Удивление быстро сменилось беспокойством. — Кто это вас?
— Демон в женском обличии, — вздохнула я. — Магистр Анук отпустила, я не прогуливаю…
Магистр раздражённо отмахнулся: глупости говоришь, и заявил, что учёба для меня сегодня закончена, после чего вызвался проводить до лазарета.
— У вас студенты, я сама прекрасно дойду.
— Нет у меня сейчас занятий, а дойти… Считайте, верну долг, — усмехнулся Лазавей и напомнил, как полтора года назад я назойливо заботилась о его здоровье.
— Но у вас же была рука сломана…
— А у вас нос. И это гораздо хуже: без сращивания не обойтись.
Магистр протянул носовой платок: заметил, что мой уже целиком пропитался кровью. Поблагодарила и оперлась на руку Лазавея. Тот ободряюще похлопал по плечу, заверив, что магистр Аластас — знаток своего дела.
— Помнится, вы синяк сами вылечили, — воспользовавшись моментом, осторожно прижалась, уловив запах туалетной воды магистра. Так, и давно он им пользуется? Впрочем, откуда мне знать: раньше не принюхивалась. Что-то ненавязчивое, слабенькое, свежее.
— На вашем месте я бы не поручал мне свой нос, — усмехнулся Лазавей. — Вдруг неправильно сращу хрящ? И, Агния, не стоит так откровенно… хмм… стремиться оказаться поближе.
Значит, мне прижиматься к нему нельзя, а ему поддерживать меня за талию можно. Странная мужская логика! В этот раз хотя бы не отчитал, не обвинил в лёгком поведении.
В лазарете одиноко скучал помощник лекаря. Я его не знала — практикантов у магистра Аластаса всегда хватало. И все неказистые, увлечённые наукой, а не собственным внешним видом.
Лазавей усадил меня на стул, велев студенту оказать посильную помощь, а сам отправился на поиски магистра Аластаса. Когда он вернулся, я лежала на кушетке с предсказуемой ватой в носу и холодным компрессом на лбу. Вид, наверное, имела жалкий, но Лазавея, кажется, это не пугало. Магистр подошёл, положил одну руку мне на переносицу, другую — на висок. Сосредоточился, будто уйдя в другой мир, и обернулся к магистру Аластасу: