Чужая игра для Сиротки
Шрифт:
Даже если я так же готов дать ей сто баллов из десяти за безупречную актерскую игру.
Глава тридцать восьмая
— Ведь у этого всего есть какое-то разумное объяснение? — спрашиваю я, когда мы с Эвином уединяемся в малом трофейном зале, где уже растоплен камин и в кубки налито подогретое до идеальной температуры медовое вино со специями и пряностями.
— Ты о чем? — лениво переспрашивает Эвин, устраиваясь в кресле в
— Я о твоих успешных попытках очаровать дочь предателя.
Он делает глоток вина, и продолжает расслабленно улыбаться.
Он вообще слышал мой вопрос?
— Лошадь взбрыкнула, девица свалилась в колючий куст, я спас ее и решил, что не случится ничего страшного, если мы немного прокатимся, — наконец, говорит Эвин.
— Лошадь взбрыкнула, — повторяю за ним, мысленно прикладывая ладонь ко лбу, сокрушаясь над тем, какой, порой, короткой бывает наша мужская память. — Напомнить тебе, что эта мелкая бестия скакала верхом без седла, и если бы не тот счастливый случай — ты был бы как минимум одноглазым?
«А как максимум — мертвым», — добавляю про себя.
— Думаешь, я совсем дурак?
— Думаю, что в нашем плане точно не было пункта «корчить смертельно влюбленного».
Если бы мы с Эвином не пережили все то, что пережили, за одну эту фразу меня запросто ждала бы «роскошная» ночь в подвале, а может даже не одна. Но иногда, когда оба замарались по самые уши в том, о чем лучше не рассказывать потомкам, некоторые условности перестают иметь значение.
Как и некоторые формальности.
— Она могла запросто воткнуть в тебя что-нибудь, Эвин, — перестаю шутить.
— Ради богов, Рэйвен. Думаешь, я бы не справился с этой худышкой?
Не пигалицей, не предательницей, ни как-нибудь еще.
Худышкой.
— Эвин, ты же помнишь, что все это — часть игры, в которой ты — главный приз?
— Помню и собираюсь получить от нее хоть какое-то моральное удовольствие. — Он ленив потягивает вино, и глядя с прищуром на огонь, говорит: — Кстати, я пригласил Матильду на прогулку по озеру.
— За какие такие заслуги?
— Просто так. Король я или не король?
Час от часу не легче.
Мозгом я понимаю, что какими бы ни были наши с Эвином отношения — в основном, неуставными — некоторые вещи, даже если они мне не нравятся, нужно просто принять без комментариев и замечаний. Потому что непостоянство у королей в крови, как ни крути, и я лично был свидетелем тому, как Эвин лично снес голову одному генералу, который выиграл для него три сражения, но в четвертом отказался подчиняться приказам. Это было быстро и молниеносно, как гром среди ясного неба.
Так что, говоря по уму, мне бы нужно было заткнуться и сделать вид, что прогулка на лодке с дочерью предателя — это, в принципе, обычное дело.
Но
Может же случится что угодно.
— Я благодарен за твою заботу о сохранности моей шкуры и задницы, — словно бы слышит мои мысли Эвин, — но, Рэйвен, клянусь богами, я в состоянии справиться с мелкой пигалицей. Кроме того, она явно непохожа на злостную любительницу всаживать кинжалы в чьи-то глаза.
— Не думаю, что ее интересуют чьи-либо глаза кроме твоих, — отвечаю мрачно.
В голове просто картина, как живая: герцогиня в лодке, Эвин при своей фирменной улыбке, от которой бабы сами в койку укладываются, вечер, звезды, и эти долбанные не мрущие сверчки.
Сжимаю челюсть.
Это же очевидно.
— Она просто втирается к тебе в доверие, — озвучиваю мысль, которая наверняка не найдет нужного отклика.
Он, ожидаемо, закатывает глаза и дает понять, что самое время закрыть тему его свиданий
Я слишком хорошо знаю Эвина, чтобы не понимать, когда он просто флиртует, а когда увлечен всерьез.
В моей голове была пара вариантов развития событий, при которых Эвин мог заинтересоваться одной из конкурсанток. В конце концов, одну из них он официально уложит в койку, а парочку — не официально, на правах возможных фавориток. Но мне и в голову не могло прийти, что среди одиннадцати неплохих вариантов, он выберет двенадцатый — самый неподходящий.
Тот, на который у нас с ним совсем другие планы.
Кстати, о планах.
— Надеюсь, твое желание затащить герцогиню в постель, не отменят ее… участь?
Эвин молчит так долго, что мне начинает казаться — ответа я не услышу.
Но он все-таки есть, хоть и не такой конкретный, как бы мне хотелось.
— Рэйвен, слушай, ты же развлекаешься, как можешь? Даже здесь и даже сейчас. А что есть у меня? Незавидная участь до конца жизни укладывать в постель женщину, которая мне, скорее всего, будет глубоко безразлична? Почему я не могу хоть что-то урвать для себя?
Хочется сказать, что герцогиня Лу’На — не лучший вариант, чтобы урвать то самое земное и приятное, но заталкиваю свой сарказм куда подальше.
Мы сидим так еще какое-то время: пьем, смотрим в огонь, вспоминаем старые-добрые времена, когда доводилось ночевать под звездами, исколотыми и изрезанными, на грязных попонах лошадей. И когда шлюхи казались просто красотками и подарком небес.
Как-то и жизнь была что ли ярче, и вообще.
Но я откланиваюсь, когда понимаю, что каким-то образом умудрился перебрать свою норму и в мозгах появился приятный, но немного раздражающий шум. Мыслить трезво он не мешает, но почему-то образы мелкой заразы с плотно сжатыми коленями и собранными в молитве ладонями теперь практически не выходит из моей головы.