Чужая осень (сборник)
Шрифт:
— Я предпочитаю просто платить.
— Ты предпочитаешь… А как они будут бороться с преступностью, откуда брать сведения? Мы делаем свое дело, помогаем им, как велят гражданский долг и Уголовный кодекс, а они… Они будут нуждаться в нас всегда. Так что не мог Вершигора сотворить такую глупость. Или Глебов исповедался тебе о таком плане Вершигоры перед смертью?
Этого еще не хватало. Глебов перед тем, как проститься со своей поганой жизнью, мог поведать и не такое, чтобы оставшимся в живых сделать последний подарок. Стал бы я его слушать. А с ментами дед повязан по другой причине. Чтоб раскрутить наш бизнес, они должны три года землю рыть, только вряд ли сумеют какие-то
— Так вот, не знаешь, не мели чушь, — властным тоном продолжил Вышегородский, мгновенно разжаловав меня из победителей в свою персональную марионетку. — Я всегда утверждал, что у тебя богатое воображение. К нему бы еще немного ума, цены тебе не было бы.
— Хорошо, не всем же быть такими гениями, как вы, — немного выхожу из себя, — но зачем тогда я должен был рисковать из-за этого клиента Вершигоры? Он же, гад, даже не сказал, кто это нам пристроил такую историю.
— А ты бы сказал на его месте? И откуда он знал, как ты поведешь себя, узнав о том, что это Глебов? Поэтому Вершигора держался так, как должен был держаться. Он правильно рассчитал, что молчание — его единственный шанс на спасение. Ты подумал, как теперь помочь Вершигоре?
— Что вы, Леонард Павлович, я же тупой, а Вершигора умный, пусть он делает, что хочет. Если бы вместо него в том подвале я сидел, вряд ли ваш дружок пошевелился, чтобы меня выручить.
— Но ты прекрасно понимаешь, что благодаря Вершигоре и иже с ним, ты никогда не сядешь в другой подвал. А не дай Бог, случится такое, тебя все равно выпустят. Ладно, ты уж прости старика, разве я отдал бы свою дочь за глупца?
Да ты бы ее за главную достопримечательность нашего дурдома отдал, если б она на такую лялю польстилась. Еще бы, основное достоинство моей супруги — дорогой, очень дорогой папа. А кретинам деньги без надобности.
— Ваш Вершигора сам виноват в провале. Это же его контора десятилетиями создавала нового человека — гомо советикус, как сказал бы безвременно ушедший Колотовкин, с врожденными генами стука. Пусть мент сражается. Весь мир помешался на борьбе с наркотиками, поэтому, думаю, они так рьяно борются на этом направлении. Хорошо, что наш бизнес всегда был тайной за семью печатями от широкой общественности. Когда Вершигора окончательно очухается, он выйдет на поставщиков. Через телохранителя покойничка Колотовкина. Но, извините, теперь я проконтролирую ситуацию, иначе может повториться история с Глебовым. Вдруг у Вершигоры возникнет надобность в еще одном стукаче из нашей компании. У его конторы возможностей масса. Впрочем, о своем дружке и его дальнейших действиях посекретничаете с Рябовым. Это у вас неплохо получается.
Сережа далеко не дурак. Однако, он тихо постучал в дверь, когда я заканчивал последнюю фразу.
— Леонард Павлович, — не обратил на меня внимания Рябов, — все в порядке.
— Хорошо, — промурлыкал старик, и невозмутимо добавил: — Однако Чен остается на твоей совести и поведение Глебова тоже.
— Я с себя вины не снимаю, — глухо ответил Рябов.
— Виноватых бьют, Сереженька, — радостно начал воспитательную часть программы Вышегородский, и я уже понял, куда клонит мой двоюродный папа, — а за ошибки нужно платить. Наверное, будет справедливо, если ты два месяца поработаешь на общественных началах. Как ты считаешь?
Вот это да, мало того, что Вышегородский выжимает деньгу даже таким способом, он еще и заставляет Рябова самому преподнести ее со словами благодарности. Век живи, век учись, мне никогда до такого не догадаться.
— Справедливо, — подтвердил Рябов мое предположение, и старый эксплуататор с каким-то непонятным умилением посмотрел на него. Продолжению воспитательной беседы помешал Гарик. Он маленьким смерчем ворвался в комнату, резко обогнул Сережу, пнул ногой пытавшегося поймать его дедушку и нырнул под кровать. Следом за ним в комнате возникла моя дорогая жена со столовой ложкой наперевес. Она довольно решительно выволокла наше главное сокровище из его убежища и наградила основательной оплеухой.
— Папуля-а-а, — завизжал Гарик, наконец-то заметив мое присутствие. Да, когда грозит опасность, все мы готовы прибегнуть к союзу с теми, кого не очень-то жалуем.
— Папуля, — продолжал требовать моего вмешательства Гарик, — скажи ей, пусть сама жрет эту гадость.
— Сама жри, — не думая, автоматически выполнил просьбу ребенка, и тут же поправился. — Сына, мамочка знает, что делает. Вот будешь кушать кашку, вырастешь большой и сильный, как мы с дядей Сережей.
Мне очень хотелось добавить: «И умным, как дедушка», но не решился.
— Ну да. Что я вам, дурачок? Сами только мясо жрете. А не кашу противную…
Высказать свою точку зрения на процесс питания поя супруга Гарику не дала. Она молча выволокла его за дверь и крайне взволнованный этой сценой Вышегородский чуть ли не прослезился. За что старики так любят своих внуков, гораздо больше, чем детей? Наверное, только из-за простой формулы «Враги наших врагов — наши союзники».
— В связи с благополучно завершившимися событиями, — вернулся Вышегородский к прерванной беседе, — на какое-то время внешнеэкономическую деятельность в Южноморске следует прекратить. Однако, дело есть дело, а потому из-за наших неприятностей партнеры не должны страдать. Недели через две можно разморозить запасной канал, тем более, что наступило лето. Так что следующий транзит будет через Одессу, — приказал мой тесть и чуть ли не царственным жестом отпустил нас.
— Рябов, все, что болтал Леонард, в общем-то справедливо. Поэтому твой штраф мы делим на двоих, и не вздумай возражать. Прикрытие Вершигоры меня интересует так же остро, как положение на Дальнем Востоке. Сережа, я знаю, ты на меня немного дуешься за «Барракуду»…
— Мог бы сказать. Я думал, что где-то всунул ее.
— Что ж, будем откровенны. Ты тоже многое мог бы говорить мне, но предпочитаешь широковещание только в комнате, из которой мы только что вышли. Так что будем квиты. А нож твой я бросил под кровать тем памятным вечером, незадолго до принятия успокоительного. Кстати, Рябов. Если не трудно, поясни, на чем купили менты Глебова?
— Тебе не все равно? — наглеет Сережа.
Вообще-то он прав, дело прошлое, однако мне отвечать таким образом не имеет права. Наверное, выражение моего лица несколько изменилось, потому что Рябов тут же поправился.
— На жене его взяли. Он довольно легко повелся. Ты знаешь, где она работает?
— Нет, — чистосердечно признаюсь Сереже.
— Заведует комиссионным мебельным магазином. Там и антиквариат бывает. По просьбе босса Вершигоры сработал ОБХСС. Но южноморские менты даже не знали, в чем истинная цель, хотя действовали традиционным методом. Глебова не было в городе, иначе он бы сразу потушил это дело. А так опоздал. Вершигора прижал его. Только один мент в городе знает, кто такой Вершигора на самом деле.