Чужие-2: Планета отчаяния
Шрифт:
– Но датчики… – голос Хиггса утратил прежнюю уверенность.
Его не нужно было убеждать – он понимал все и сам. Но все же… Что поделать, если совесть живет и мучается вместе с человеком! Куда ее денешь…
– Датчики будут действовать, пока у них бьется сердце, вот и все. – Из-за сдержанности голос Рипли прозвучал еще трагичнее. – Как у того мальчика, там…
– Нет! – Хиггс чуть не застонал. Разум и сердце вступили между собой в жестокую борьбу, перед которой и схватка в комплексе могла показаться легкой разминкой.
Пойти – погибнуть и погубить всех без толку.
Бросить –
– Я не верю…
Чувства разрывали его на части. Это была не та боль, к которой он привык, – Хиггс четко осознал в этот момент, что вызванный ею ожог не заживет уже никогда, даже если эту боль удастся пересилить.
– Нет! – вырвалось у Хадсона. На одну секунду он представил, что там, на месте Дитриха и сержанта мог быть и он сам… Значит, случись с ним такое, помощь не пришла бы и к нему? Но как можно жить, зная, что в случае беды не на кого будет опереться, зная, что для тебя никто не рискнет собой и не сотворит в последний момент чудо? Хадсону показалось, что он уже находится там, в общем слизевом коконе, а перед ним набухает и рвется по крестообразному верхнему надрезу кожистое яйцо. На секунду мелькнувшая в возбужденном мозгу картина настолько ошарашила его, что он снова испытал шок. Лицо Хадсона побелело, губы затряслись, лоб покрылся испариной.
– Нет! – истерически выкрикнул он. – Я не верю! Не верю, что все так!
– Хадсон, – только и смог выдавить из себя Хиггс. Он снова заливался потом, но его лицо покрыла не бледность, а краска стыда.
Действовать – бессмысленно.
Не действовать – подло.
И пусть эта подлость была подлостью обстоятельств, если не самой судьбы, – все равно кто-то должен был держать за нее ответ. По мнению Хиггса, этим кем-то должен был стать он сам.
– Сволочи, – процедила сквозь зубы Вески. – Ненавижу!
«Какое право имеют эти твари так поступать?» – так можно сформулировать поднявшуюся в ее душе бурю эмоций. И единственный вывод, который Вески могла извлечь для себя: этим тварям ничто не должно сойти с рук.
Пусть платят полной мерой. Ни одна из них не имеет права на спасение. Все, все они обязаны сдохнуть!
– Ну ладно, – жестко произнесла Вески. В ее черных глазах горел непримиримый холодный огонек. – Месть, только месть, за Дрейка, за всех! Нас осталось все-таки несколько человек, – она не привыкла говорить длинные речи и с трудом подбирала слова. – Допустим, бомбы с серным газом…
– Что – бомбы? – не понял Хадсон.
– Подняться. Сбросить. Прибить этих гадов! – лицо Вески исказила гримаса.
– А ты думаешь, серный газ на них подействует? – нахмурился Хиггс и почувствовал, что рука у него зачесалась. Вроде бы просто от прежних ожогов брызгами кислоты, но, может… «Ну, черт бы их всех побрал! Раз нельзя помочь товарищам, то ведь можно хотя бы рассчитаться!»
«Я сижу в коконе, и вместо спасения меня хотят взорвать… ничего себе перспектива!» – лицо Хадсона опять нервно задергалось.
– Я не могу, нет! Не надо!
Вески удивленно посмотрела на него:
– В чем дело?
«Ты что, не хочешь им отплатить?» – спрашивал ее взгляд.
– Ну давайте будем считать,
Хиггс понимающе покачал головой. Бедняга Хадсон!
– Я считаю, – в нем снова заговорил командир, рассудительный и решительный, – что мы должны взлететь, подняться на космическую станцию и уничтожить эту планету. (Так! – утвердительно кивнула Вески.) Мы должны взорвать ее с орбиты. Это единственный выход.
Брови искусственного человека удивленно поднялись: «Что за нелепость
– взрывать то, что все равно должно вскоре взорваться?»
Выражение его лица осталось незамеченным.
«Только этого идиота мне и не хватало!» – похолодел Берт.
– Действительно, – Рипли обвела взглядом всех присутствующих, – эту планету необходимо уничтожить. Двух мнений тут быть не должно.
Страх, мучения, тревоги, боль – все это поднялось за фасадом внешне спокойного лица. Источник всех бед должен быть взорван, чтобы и следа не осталось от него, – только тогда можно будет спать спокойно, зная, что все позади.
Только тогда…
– Одну минуточку! – Берт встал и вышел вперед, чтобы его все видели.
– Одну секунду! Вы хоть представляете себе, что вся эта установка, этот комплекс, имеет большую цену в долларах?
Обычно этот аргумент действовал безотказно. Вся жизненная практика Берта приучила его к тому, что упоминание о стоимости того или иного предмета может круто изменить направление любого разговора.
Однако Берт рано возрадовался, что нашел нужный ход: сейчас перед ним были люди другого сорта.
– Ну что ж, пусть мне пришлют счет! – иронически бросила Рипли.
Берт вытаращил глаза.
Неужели его не поняли? Кажется, сказано было достаточно ясно. Если планета уцелеет, на нее можно будет послать еще одну экспедицию и исполнить, наконец, задуманное… Или все же попытаться объяснить им ситуацию, как ее видел он сам? Вдруг они поймут тогда?
– Ладно, – быстро затараторил Берт. Такая тактика ведения разговора с нижестоящим часто давала хорошие результаты: когда говоришь быстро, смысл текста подсознательно воспринимается как нечто само собой разумеющееся, и выводы вытекают потом из установок, подброшенных в первой, «быстрой» части речи. – Мы понимаем, что у нас сейчас напряженный момент, все мы очень устали, нам трудно, эмоционально трудно. – Чтобы текст не обгонял мысль и не сбил с толку его самого, он специально повторял варианты одной и той же фразы, пока обдумывал следующую. – Тем не менее не нужно язвить и постоянно принимать необдуманные решения. Вы поймите, что мы имеем дело с очень важными для развития науки организмами, представляющими огромную ценность для всей науки, для нескольких наук. И никто из нас не имеет права в волюнтаристском порядке уничтожать их…