Чужие-2: Планета отчаяния
Шрифт:
«Вот я его сейчас!»
Рука Вески рассекла воздух, но ударилась о неожиданно выросшую перед ней преграду – подошедший Хиггс успел поставить блок.
Вески бросила на него раздраженный взгляд. Хиггс был хорошим парнем, он это доказал, но неужели он не соображает, кого собрался защищать?
– Руки убери, – огрызнулась она.
– Успокойся. – Хиггс посмотрел на нее спокойно и строго.
Вески отступила – так смотреть мог только командир. Настоящий, не только по званию.
«Ну ничего, – сказала она
– Лейтенант, – обратился к лежащему Хиггс, но оборвал сам себя на полуслове. – Бишоп… что случилось с Горманом?
– Не знаю. – Бровь искусственного человека поехала вверх. У Бишопа была странная мимика, утрировавшая нормальную человеческую, с одной стороны, и мало соответствующая реальному эмоциональному состоянию, с другой. Со стороны казалось, что он пользуется ею совершенно произвольно. Складки морщин и брови шевелились по одному ему понятному принципу. – Может быть, сотрясение мозга, но, по крайней мере, он жив.
«Вот и теперь он отлынивает от принятия решений… сотрясение мозга у него, видите ли! – бесилась Вески. – Было бы еще, что сотрясать!»
Улучив момент, когда Хиггс слишком углубился в изучение мимики робота, Вески снова ухитрилась схватить Гормана за плечо.
– Эй, ты! – зашипела она. – Просыпайся, сволочь, не то убью!
Она действительно была готова убить его в эту минуту и вполне могла это сделать: состояние бравого лейтенанта было сейчас более чем жалким, и несколько резких рывков легко прервали бы его жизнь.
Беднягу снова выручил Хиггс.
– Тихо! – он схватил Вески за плечи. – Тихо! Отойди, тебе говорю!
Вески была отстранена, и Бишоп вновь вернулся на свое место.
– Кто-нибудь, дайте мне набор первой помощи! – попросил он, держа лейтенанта за запястье, – его пульс едва прощупывался. Из ссадины на лбу после встряски поползла струйка крови.
Между тем Хадсон остался один. Ввязываться в назревающий конфликт ему совсем не хотелось – едва завидев, что Вески затевает драку, а Хиггс готов в нее включиться (так он воспринял сцену удар-блок), он поспешил ретироваться в самую отдаленную часть салона.
Середина была занята Рипли, которая обменивалась ласковыми взглядами с девочкой, – им сейчас ни до кого не было дела, но Хадсон этого не понимал. Он оказался на водительских местах, точнее, возле системы мониторов.
Мертвые экраны тускло поблескивали. Хадсон принялся изучать и систему. «Нижние – для передачи изображения с места действия, – замечал про себя он, – верхние… кажется, для того, чтобы фиксировать биотоки мозга… нет, точно – передавать электрокардиограмму…» Некоторые из мониторов еще работали. Видимость давно была нулевой, но на верхних экранах змеились светлые ломаные линии, чертя сердечные проблемы.
«Один, два, три, четыре, пять… – посчитал Хадсон. – Как – пять?»
Цифра была неправильной.
Хадсон на миг зажмурился, потом снова открыл глаза. Пять. Не три, не шесть, а пять. Стоп… но ведь передатчики-то находились в форменном обмундировании!
Хадсон перевел взгляд на светлое табло со схемой комплекса. Кроме светившегося раньше «городского собрания» на «вечной стоянке», на ней светилось еще две точки.
Не веря своим глазам, Хадсон снова поднялся и посмотрел на мониторы.
На них должны быть написаны имена. Крутнув ручку настройки, он увидел, как вспыхнули синие буквы.
«Хадсон, Хиггс, Эйпон…»
«Эйпон?!»
– Ой, смотрите, смотрите! – закричал Хадсон.
Рипли резко развернулась, Вески одним прыжком оказалась возле лежавшей на скамье пушки, Хиггс потянулся за пистолетом.
– Сержант и Дитрих, – продолжал кричать Хадсон, – они же не погибли! Датчики все еще действуют!
Это известие вызвало у всех секундный шок.
Значит, они ушли раньше времени, бросили товарищей в беде! Необходимость спасать себя не была оправданием для вставшей на дыбы при этом известии совести. Для разума – да, но совесть – это нечто совсем другое.
Рипли шумно втянула воздух – от этого заявления у нее закружилась голова и в висках застучало.
– Ничего себе… – беззвучно прошептала Вески. Собственное бегство сразу заставило ее выбросить дурака лейтенанта из головы.
Чем она оказалась лучше его?
– Может, вернемся за ними? – неуверенно предложил Хиггс.
Он очень хотел, чтобы это было возможным, но разум говорил о другом. Что они могут сделать? Красиво погибнуть из солидарности? Прямо скажем, незавидная перспектива.
«Хмм… а вообще-то это хороший предлог вернуться», – подумал Берт.
– Еще чего! – вырвалось у Хадсона.
Да, он и сам дорого бы заплатил, чтобы Эйпон и Дитрих оказались сейчас с ними целыми и невредимыми, но – ехать туда снова? Уж увольте! Дураков нет. Лучше сразу застрелиться.
«Это безумие, – сказал себе Хиггс, – но все равно… Разве мы сможем жить спокойно с таким грехом на совести? Бесчестье хуже смерти». Последняя фраза ему самому показалась слишком красивой, но что сказано, – пусть даже про себя, – то сказано, и никуда его не денешь.
– Мы не имеем морального права оставлять там живых людей, – отчетливо проговорил он.
Решительность маской застыла на его лице.
Рипли медленно подошла к нему и положила руку на плечо.
– Вы ничем им не поможете. Ничем. Они погибнут так же, как погибли колонисты. Считайте, что их уже нет. Так будет проще для вас.