Чужие лица
Шрифт:
— Черных? Знаю, — Мирон перестраивается в правый ряд, чтобы повернуть. — Удивлен, что выбор пал на этих ребят.
Олеся отворачивается.
— Думаешь, они не заслуживают права на свой дом и семью?
— Черт. Нет, я совсем не это хотел сказать, — хмурит брови, хочет дотронуться до Олеси, чтобы привлечь ее внимание, но не решается. Всего-то стоит убрать руку с рычага переключения передач и положить ее рядом, на колено, но удерживает страх, что это не понравится его обладательнице. — Обычно люди опасаются трудностей, с
— Маленькие дети тоже когда-нибудь станут подростками, разве нет? — смотрит на Полунина.
Мирон вздыхает.
— Да, только к тому времени понятно, что от них можно ожидать, они уже привыкают к дому, родителям, боятся это потерять.
— Разве отношения в семье должны строиться на страхе? Нет. Мои друзья увидели Никиту и Вику на том футбольном матче, помнишь? Настя, жена Антона Владимировича, с которой мы тогда познакомились, рассказала их историю, это задело. А после встречи в детском доме они и думать не могут о ком-то другом. По крайней мере, Света — точно.
— Ты так говоришь, будто я против, — Мирон продолжает хмуриться. — Наоборот, я буду очень рад за детей, если у них получится попасть к Тепловым. Я лишь пытаюсь до тебя донести, что растить ребенка с рождения или младенчества — это не то же самое, что воспитывать подростков. И свои дети — не приемные. Когда у отца появилась молодая жена, я ревновал, хоть головой и понимал, что не стоит. Мне понадобилось некоторое время, чтобы принять ее, а потом и сестру.
Автомобиль уверенно въезжает на мост. Олеся снова отворачивается, но теперь лишь для того, чтобы полюбоваться вечерней Невой.
— Прости, я не хотела на тебя нападать, — музыка заглушает тихие слова.
— Все хорошо. Я понимаю, что ты переживаешь за своих друзей. Мне же известно много случаев, когда детей возвращали в детский дом спустя какое-то время. И в них что-то умирало с этим. Никиту и Вику тоже возвращали, с ними очень сложно. Слава и Света должны это понимать и быть готовыми к возможным проблемам.
— Я думаю, они справятся… А ты бы хотел детей? — спрашивает осторожно.
— Да, я считаю, что уже созрел для семьи, — спокойный и уверенный ответ.
— Мы скоро приедем? — Олеся смущается, переводит тему. Она согласна с Мироном в том, что может быть сложно, но верит — нет неразрешимых проблем. Ее же решается.
— Через пять минут.
— Твой знакомый… Он кто? — осмеливается спросить.
— Гор… То есть господин Белый, он занимается недвижимостью, в том числе курирует теневую сторону этого бизнеса. Мы дружили раньше, но после истории с арестом разорвали связь, а сейчас снова сошлись ради твоего дела.
— То есть ты обратился к нему лишь из-за меня? — Олеся почувствовала себя неуютно.
— Да, но… это не стоит обсуждать. Сейчас мы подпишем все бумаги, а затем снова расстанемся. Этот человек давно стал для меня чужим.
Олеся не отвечает, она думает о том, как много
Остановившись около обычного жилого дома, в подвале которого находится нотариальная контора, они выходят из машины и спускаются по нечищеной от снега лестнице. Открыв тяжелую металлическую дверь, Мирон пропускает Олесю вперед, не упуская из вида ее напряженную спину.
— Кажется, сюда.
В небольшой комнате четверо человек: нотариус, ее секретарь, Белый и мужчина преклонного возраста, как после оказывается, новый владелец квартиры в Купчино. Олеся и Мирон вежливо здороваются и садятся по другую сторону стола. Это напоминает Полунину о судебном заседании, которое ему однажды пришлось пережить, заставляет нервничать. Однако он не показывает вида, прямо смотрит в глаза Гора, сидящего напротив. Дождавшись, пока Олеся вытащит из сумки папку с документами, берет ее холодные руки в свои, грея и даря поддержку.
— Что же, сейчас мы подготовим завещание, а также дарственную, прошу немного подождать.
Секретарь и нотариус забирают документы и начинают печатать на компьютере, остальные участники сидят молча первые пару минут. Затем Святогор, изучив Войтович, не выдерживает.
— Вот, значит, ради кого ты решил вспомнить прошлое. Неожиданно…
— Какое тебе дело до моего вкуса? Ты здесь не для того, чтобы ставить оценки, — Мирон готов защищаться, но легкое нажатие пальцев Олеси возвращает мужчину в состояние холодности и видимого спокойствия. — Я уже говорил, что эта встреча последняя.
— Не зарекайся, мой дорогой друг, — улыбается Гор, — не зарекайся.
— Послушайте, вы получите квартиру за то, что помогаете нам. Цена более чем высокая. Или вы хотите, чтобы мы сейчас встали и ушли? — Олеся не выдерживает, ее бьет нервная дрожь, ей снова хочется расчесать запястья, но руки держатся за Мирона, как за спасательный круг. Да, она хочет иметь свое жилье, но и насмехаться над ставшим дорогим для нее человеком не даст.
— А она с характером, мне нравится, — ухмыляется Белый. — Вы правы, цену я назначал сам, поэтому не прогадал. Я не участвую в невыгодных сделках, если быть честным… Мирон может подтвердить, — намекает на то, что свидетельствовал против него.
— Да заткнись ты… — он бы сжал кулаки, но его пальцы тесно переплетены с пальцами Войтович.
— Тише, друг мой. Не распаляйся. Я всего лишь хотел скоротать наше время в ожидании бумаг… — принтер, стоящий в кабинете, заработал. — Вот и они.
Подписывали документы в тишине, только нотариус суетилась и объясняла, где ставить подписи. Получив бумаги и ключи от квартиры в Купчино, Гор поднялся, поблагодарил всех за прекрасную работу и, никого не дожидаясь, вышел. Когда Мирон с Олесей подходили к машине, они видели, как серебристая Ауди покидает двор, внутри салона четко угадывались двое.