Чужое сердце
Шрифт:
– Почему бы и нет…
– Будто вашу жизнь экранизируют…
– Биография, вы уверены? Биографии экранизировать нелегко.
– Я утверждаю совершенно определенно. Я вижу даже продолжение через несколько лет. Я вижу еще любовь, но очень переменчивую, со взлетами и падениями…
– А можно поточнее о падениях?
– Да, вскоре возле вас возникнет кто-то в спецодежде, он что-то скрывает, он скоро уйдет, у него руки в крови.
– Руки в крови?! Какой кошмар!
– Ничего страшного, успокойтесь, он не будет резать вас на куски, я просто вижу, что у него руки испачканы кровью…
– Да.
– Ай… Ваше здоровье ухудшается, мне очень жаль, но мой долг сказать вам все, вы останетесь в живых, вы должны выполнить свою миссию… Читайте свою почту, Шарлотта, и возвращайтесь ко мне через год. Да, чуть не забыл… Ваша мать – ангел… Она летает, она была возле вас сегодня, вы чувствовали ее присутствие?
Я покидаю Вокрессон на поезде, я едва на него успела. Я сделаю пересадку на вокзале Сен-Лазар, потом без остановок до дома, получается в конце концов недолго. В этом электрическом поезде, извивающемся по рельсам, я решаю продать свою машину. Она загрязняет воздух, и в ней водятся привидения. Машинам конец, они вышли из моды. Я тороплюсь домой засесть за чтение почты… Поезд проходит Сен-Клу, я смотрю на закат над Парижем. Небо было туманным, ровно-серым, и вдруг, как раз перед тем, как скользнуть на другую сторону Земли, солнце прорвалось сквозь густую вату. На уровне дальних холмов прорезались почти горизонтальные лучи, как лазер, и обрисовали округлый контур огромной тучи, легшей на Париж, сиренево-розовой.
– Смотри, это загрязнение атмосферы! – с возмущением говорит какая-то женщина своему сыну, крепко держа его за руку.
Я теперь буду чаще ездить на поезде, мне нравится его баюкающее укачивание, мне нравится ехать и свободно наблюдать за окружающим меня миром.
Я звоню Стивену, я думала оставить ему сообщение, но он отвечает сам.
– Все в порядке? Ты на работе, можешь говорить?
– Могу, у меня перерыв. Я думал о тебе сегодня утром, ассистировал на пересадке, операция прошла с осложнениями…
– У тебя встревоженный голос, что-то случилось?
– Ничего, просто устал.
– Но это же не по твоей вине?
– Нет, я же не хирург, я просто присутствовал на операции.
– А скажи, ты лечишь сердца или разбиваешь?
– Почему ты так говоришь?
– Просто так, шучу. Когда мы увидимся?
– А, знаю! Ты ходила сегодня к своему ясновидящему. Ты правда веришь в эти глупости?
– Мне любопытно… И потом, этот был хороший.
Стивен продолжает. Внезапно в его голосе чувствуется раздражение.
– Удивительно, как ты веришь в это, ты же так любишь жизнь. Ты не понимаешь, что если бы можно было предсказать ее, никакой жизни больше бы не было? Одно из главных свойств жизни – непредсказуемость. Найди мне хоть одного ясновидящего, который может предсказывать, какие цифры выиграют в лото, и тогда я пойду к нему, или, думаю, он даже сыграет в лото без меня. Найди ясновидящего, который предсказывает теракты, катастрофы, с точностью, а не просто… «Я вижу в две тысячи двенадцатом году землетрясение». Ясновидения не существует. Это психология, максимум –
– О\'кей, о\'кей, успокойся. Мне любопытно, я же тебе говорила. Так когда мы увидимся, доктор?
– Сегодня и завтра – нет. Я перезвоню тебе. Мне нужно возвращаться к работе. Целую.
– Я тоже целую тебя, держись.
Я удивлена тем, как нервно реагирует Стивен. Да что тут страшного! Меня всегда привлекали тайны. Жизнь без тайн была бы невыносимой. Жизнь сама по себе тайна.
Я проверю предсказания Пьера… Я звоню Лили и прошу о помощи. Мне нужно распечатать восемьсот писем. Лили очень сожалеет, но она занята этим вечером. Певец зайдет за ней через час, он приготовил ей сюрприз. Она обещает помочь мне завтра:
– Это может подождать несколько часов, это не срочно? А что твой ясновидящий, ты мне не рассказала?!
– Хорошо, но очень непросто… я завтра расскажу.
Мне пора выходить, поезд подходит к вокзалу.
– Нет, скажи хотя бы две-три вещи!
– Мне нужно найти голубой конверт и следовать за своими снами… не бояться… Стивен уйдет от меня. Все в порядке.
– Бедняжка… Надо сказать, не слишком он веселый, твой парень.
– У нас разные вкусы. Нам нужно попрощаться. Я спешу.
– До завтра, красавица.
Бабушка Тары ждет меня, она встретила мою дочку из школы и покормила ее. Моя бывшая свекровь рассказывает мне, что она пыталась поиграть с Тарой, но та предпочитает видеоигры и DVD. Я отвечаю ей, что это не так страшно. Я тоже не любила играть со взрослыми. Тара разделила свою жизнь на три мира: ее подружки, с которыми она играет, взрослый мир ее родителей, где она предпочитает отмалчиваться, и целый виртуальный мир, игровой, в который она так любит убегать. Тара молча целует меня, едва касаясь губами, и возвращается к телевизору. Я стараюсь закончить разговор, говорю доброй бабушке «спасибо» и чмокаю ее в щеку на прощание. Я закрываю дверь, испытывая тайное возбуждение от ожидающего меня дела.
– Хочешь помочь маме?
– В чем?
– Искать таинственный голубой конверт.
– Ладно. Это в тех больших мешках?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Я рылась в них.
Я хватаю первую сумку с надписью «октябрь», которую с трудом могу поднять, и вываливаю содержимое на ковер, таща ее за дно. Я сминаю джутовый холст в бесформенный ком, бросаю его возле бюро. Я устраиваю Таре погоню за сокровищами.
– Нужно найти голубой конверт, золотко, секретное послание…
– Кто его написал?
– Воздыхатель.
– Но у тебя уже есть один воздыхатель.
– Это правда… Другой, с которым я еще не знакома…
– Это сложно.
– Ты поможешь мне?
Я нервно раскладываю все письма на полу, как будто начинаю собирать пазл. Мы внимательно изучаем каждую деталь нашей мозаики.
– Тут нет голубых, – заверяет меня Тара раньше, чем я делаю тот же вывод.
В шесть лет нейронные связи работают в ускоренном режиме.
– Ты права, дорогая, тут нет голубых.
– Ты уверена, что оно не розовое? Розовое – это лучше для влюбленных, потому что тут два розовых письма.