Чужой клад
Шрифт:
Татьяна Степановна уже несколько минут наблюдала за дорожным перекрестком, на котором прочно осела карета, запряженная четверкой лошадей. Дорога, размытая ночным дождем, могла сама по себе застопорить продвижение, а тут еще у одного из колес кареты треснула ось и солидный экипаж сделался совсем беспомощным, притом как раз в месте, где две дороги на Глухов сходились в одну. Пока кучер с форейтором стягивали треснувшую ось ремнями, из кареты вышла дама примерно одних лет с Татьяной Степановной, одетая в строгое темное платье; вслед за хозяйкой показалась служанка, или, скорее, компаньонка дамы. Подойдя к кучеру, дама стала давать ему отрывистые и дельные указания; ее звучный голос долетал до Татьяны Степановны.
— Добрый день, сударыня! — сказала она громко. — Я вижу, вы в затруднении.
— Добрый день! — с готовностью откликнулась незнакомка. — Простите, что мой экипаж перекрыл вам дорогу.
Татьяна Степановна сошла с коляски, а дама-путешественница сделала к ней несколько шагов, стараясь ступать по камням и предохраняя юбку от дорожной грязи.
— Позвольте предложить вам помощь, — сказала Татьяна Степановна. — Мой кучер — опытный малый, да и здешние люди могут помочь. — Она кивнула на казаков.
— Буду весьма благодарна, — улыбнулась незнакомка. — Позвольте представиться: Елена Никитична Томская, вдова, дворянка, имею поместье под Москвой.
— Татьяна Степановна Криничная, тоже вдова и тоже дворянка, только поместье мое недалеко, под Полтавой. А я по вашему выговору сразу догадалась, что вы из северных краев.
— Даже из более северных, чем те, где я нынче живу, — подтвердила Елена Никитична. — Я ведь дочь поморского купца, из Архангельска.
— Это оттуда, откуда ученый Ломоносов?
— Да.
Обе женщины посмотрели друг на друга с еще большим интересом, ибо каждая угадала в своей собеседнице человека, равного себе по уму и образованности. Они и внешне производили приятное впечатление, но при этом выглядели совершенно разными. Елена Никитична — рослая, белокурая, с голубыми глазами, была несколько шире в кости и крупнее чертами лица, нежели тонкая, смуглая, черноглазая Татьяна Степановна.
Как часто бывает, дорожное знакомство завязалось быстрей и без тех церемоний, которые обычно сопутствуют знакомству в гостиных. Уже через несколько минут Елена Никитична и Татьяна Степановна вместе отдавали распоряжения кучерам и тем казакам, что оказались вовлечены в дорожные события. Общими усилиями экипаж Елены Никитичны удалось сдвинуть с места, и скоро дорожный перекресток был освобожден для других путников. Кстати, во время разговора выяснилось, что незнакомый со здешними местами кучер Елены Никитичны немного сбился с пути и заехал на курскую дорогу, хотя мог бы свернуть к Глухову раньше. Впрочем, благодаря этой ошибке вдовы познакомились, чему были весьма рады. Томская предложила:
— Прошу вас, Татьяна Степановна, проделать остаток пути в моей карете, не то мой бестолковый кучер снова собьется. К тому же мы с вами сможем поговорить, чего я очень бы хотела. Если вы не возражаете
Татьяна Степановна охотно согласилась. Оказавшись в одной карете с вдовой Томской и ее компаньонкой Феклой Герасимовной, вдова Криничная почувствовала себя отнюдь не скованно, а вполне непринужденно.
— Вероятно, вы едете в Глухов навестить родственников? — спросила она.
— Нет, я еду туда как мать, обеспокоенная судьбой своего взрослого дитяти.
— Какое совпадение! — всплеснула руками Криничная. — Меня тоже позвало в дорогу беспокойство за судьбу дочери.
— У вас дочь? Вам повезло, — вздохнула Елена Никитична. — Мне всегда хотелось иметь дочь, девочки ближе к матери. Но я рано осталась вдовой и успела родить только сына.
А второй раз не вышла замуж, потому что не встретила человека столь же достойного, как мой первый муж.
— И у меня то же самое. Я тоже довольно рано осталась вдовой. А что касается дочери… она у меня, конечно, хорошая девушка, но хлопот с ней не меньше, чем с сыном. Мой муж воспитал ее, как мальчика, и она с детства привыкла к самостоятельности. Представьте, вместо того чтобы вязать и вышивать, она ездит верхом, учится стрелять из пистолета и запоем читает все, что попадется под руку.
— Я в молодости была такой же, — улыбнулась Томская. — Только у нас в поморье вместо лошадей были баркасы. Бывало, как поссорюсь с домашними, так доказываю свой характер, в одиночку уплывая на лодке. Но потом это прошло. И ваша дочка со временем станет примерной женой, матерью и хозяйкой.
— Дай-то Бог, — вздохнула Татьяна Степановна и вдруг прижала руки к вискам. — Ну вот, опять начинается… Что за хворь ко мне прилепилась?.. Прямо в жар бросает…
Елена Никитична, взглянув на внезапно покрасневшее лицо Татьяны Степановны, погладила ее по руке и с ободряющей улыбкой сказала:
— Очень похоже на мои недавние недомогания. Что ж делать, такова природа. — Она наклонилась к уху собеседницы и что-то ей прошептала.
— Да? — Татьяна Степановна взглянула на Томскую — Пожалуй, я и сама могла бы догадаться. Теперь прямо стыдно, что показывалась местному лекарю, а он, мошенник, такое мне наплел…
— Не беда, я дам вам отличное лекарство, оно мне очень помогло. В Петербурге сын возил меня к известному медику Фоме Тихорскому, и тот прописал мне это лекарство.
— Благодарю вас. Кстати, Тихорский — наш земляк. А сын у вас, должно быть, заботливый юноша, да и ученый, если знаком с Фомой Трофимовичем.
— Да, мой Денис ученый, — с гордостью подтвердила Елена Никитична. — Он и за границей обучался разным наукам. Многие советовали ему заняться горным или оружейным делом, — ведь тогда он мог бы основать завод и иметь неплохие доходы. Но Денис выбрал историю — это ему больше по душе.
— И моя Анастасия такая же — выбирает не то, что полезно, а то, что ей нравится, — вздохнула Татьяна Степановна. — Очень уж она своенравная…
— А может, не своенравная, а свободолюбивая? — заметила Томская.
— Ваша дочка, наверное, красивая девушка? — не утерпела и вмешалась в разговор Фекла Герасимовна. — Похожа на вас? А вы не греческого ли рода?
Елена Никитична сердито глянула на компаньонку, но Татьяна Степановна не обиделась на излишнее любопытство, а ответила вполне миролюбиво и с достоинством:
— Нет, мой отец был молдавским боярином, а мать — полтавской помещицей.
— А ваш муж, наверное, был казацким офицером? — спросила Томская.
— Да, значковым товарищем.
— Почему же удивляться свободолюбию дочери? — улыбнулась Елена Никитична. — Казацко-молдавская кровь сказывается. Мы, поморы, тоже нелюбим утеснений. В Москве я столкнулась совсем с другим. Досадно видеть темных мужиков, забитых баб… Крепостное рабство отупляет людей.