Чужой клад

Девиль Александра

— Дай Бог, чтоб наши земли миновала эта напасть, — прошептала Татьяна Степановна и перекрестилась. — Хоть некоторые здешние помещики не прочь, чтобы селян за ними намертво закрепили.

— Они не понимают, что рабский труд на самом деле нехорош, — заметила Елена Никитична. — Из-под палки никто хорошо не трудится. Да и не по-божески это — владеть людьми, как скотиной. Оттого ведь и мужицкие бунты случаются, во время которых гибнет много невинных людей. Вот у Феклы, — она кивнула на компаньонку, — отец ее, поп из бедного прихода, был убит бунтовщиками оттого, что дал пристанище в церкви детям одного барина. Барин был жестоким, но ведь детки-то малые ни в чем не повинны.

— И у нас недавно гайдамаки бушевали

под Корсунем, под Белой Церковью, так вместе с жестокими панами погибло много и простых людей, — сказала Татьяна Степановна. — Нельзя озлоблять крестьян рабской жизнью.

— Впрочем, я не думаю, что Елизавета Петровна будет расширять рабство на все свои земли, — заметила Елена Никитична. — Она женщина боголюбивая. А вот наследники ее… они-то могут всех закрепостить, если увидят в том выгоду [22] . Петр Федорович, хоть и из просвещенной Европы к нам привезен, но да ведь по натуре и воспитанию своему — чистый пруссак, ему русских людей не жалко. А супруга его… да кто ее разберет. Но, думаю, она себя еще покажет.

22

Закрепощение украинского крестьянства было узаконено в 1783 г., в правление Екатерины II.

Татьяна Степановна с удивлением покосилась на собеседницу, удивляясь смелости ее речей. А Елена Никитична, словно угадав настроение собеседницы, рассмеялась:

— Не удивляйтесь, милая, моим крамольным словам. Я отвыкла бояться, ибо давно прошла через царские опалы. Муж мой погиб в жестокой ссылке во времена Анны Иоанновны. — Рассказав историю ареста Андрея и Льва Томских, Елена Никитична тяжело вздохнула и подперла щеку рукой.

— Вы сильная женщина, — невольно вырвалось у Татьяны Степановны.

— Да и вы не из слабых, — откликнулась Елена Никитична. — Одна, без мужа и родителей ведете хозяйство, присматриваете за взрослой дочерью. Наверное, уже нашли для своей Насти жениха?

— Какое там!.. — махнула рукой Криничная. — Об этом-то я и печалюсь более всего. Те женихи, что сватались раньше, все были не по ней, а потом и они ее стали побаиваться, избегать. Ну, думаю, видно, хочет моя Настя подольше в девушках оставаться, потому что свободой своей дорожит. Зная Настину строгость, я никогда не боялась за ее нравственность. Потому и позволила ей поехать к родичам в Глухов. Но прошло не более месяца, как я вдруг получила письмо от старого знакомого нашей семьи, который сейчас служит судейским чиновником в Глухове. Он пишет, что Настя увлеклась каким-то столичным вертопрахом, потеряла голову и теперь ее доброму имени и положению грозит непоправимый ущерб. Бог мой, я была просто сражена!.. Даже не верится, что Настя, которая всегда ценила людей серьезных, ученых, вдруг увлеклась каким-то пустым щеголем и повесой. Представьте, любезная Елена Никитична, с каким тяжелым сердцем я еду в Глухов, как я замираю от страха.

— Просто невероятное совпадение! — покачала головой Томская. — Меня тоже позвало в дорогу письмо. Вдова моего деверя пишет, что Денис увлекся некой сомнительной особой — не то куртизанкой, не то цыганской танцовщицей, не то колдуньей, которая бегает на лесные шабаши. И увлекся до того, что уже рисковал из-за этой особы своей жизнью. Представьте, милая Татьяна Степановна, каковы были мои чувства после чтения этого письма! Конечно, Денис не святой, у него случались в жизни увлечения, но при этом он никогда не терял голову из-за какой-нибудь пошлой девицы, никогда не забывал о своих делах. А тут, вместо того чтобы объезжать украинские коллегиумы [23] , как он собирался, Денис прочно засел в Глухове, где научных заведений нет,

а есть только светские увеселения. И это мой Денис, который всегда так дорожил своей свободой! Я уж давно перестала присматривать ему невест, потому что он смеется даже над самыми выгодными партиями. Боюсь, что эта девица послана ему в наказание за тех, которыми он раньше пренебрегал. — Елена Никитична тяжело вздохнула.

23

Коллегиумы были открыты в Чернигове (1700 г.), Харькове (1726 г.), Переяславле (1738 г.).

— И я боюсь того же в отношении Насти, — эхом отозвалась Татьяна Степановна.

Карета въехала в предместья Глухова, медленно проплывая мимо казацкой слободы.

— Впрочем, я не до конца доверяю своей родственнице, — немного подумав, заявила Томская. — Вера совсем не любила деверя, вышла за него по расчету. А после его смерти я несколько раз замечала, как Вера посматривает на Дениса. Она явно имеет виды на него. Может, свое письмо она написала из чистой ревности? Кто знает… Я ведь и еду в Глухов, чтобы самолично все проверить.

— По правде говоря, и я не очень-то верю Остапу Борисовичу, который мне написал, — заметила Криничная. — Он, кстати, тоже вдовец и, вероятно, увлечен Настей, а она его, конечно же, отвергает. Ну, и этот господин в озлоблении вполне мог оклеветать мою дочь. Когда-то о нем поговаривали, что он написал подметное письмо, дабы завладеть участком земли. Так что и в этом деле мне надо разобраться самой. Может, все не так страшно, как о том написано.

— И я на это надеюсь, — кивнула Елена Никитична.

Карета затарахтела по глуховской мостовой, и Татьяна Степановна, выглянув в окно, сказала:

— Давненько я тут не была. А город-то, вижу, понемногу украшается. Посмотрите, вот новая церковь! А сейчас будем проезжать мимо гетманского парка. Ну, дальше, правда, опять пошли низенькие дома, но улицы чисто прибраны. Сразу видно, что все ждут приезда гетмана. А пуще Кирилла Григорьевича глуховские обыватели боятся господина Теплова.

— Слыхали мы про сего коварника, — заметила Елена Никитична и стала с любопытством осматриваться вокруг. — Однако же это все весьма недурно… Премилый городок… Только вот какое затруднение: мне надо найти дом, где живет моя родственница. В письме она назвала его «дом казака Чобота». Вы о таком не слыхали, Татьяна Степановна? Ну что ж, тогда придется мне ехать в городскую управу, там подскажут.

— Зачем в управу? Глухов — город маленький, здесь все друг друга знают. — Высунувшись из кареты, Татьяна Степановна обратилась к молодой мещанке, что несла на согнутой руке корзину с огородной зеленью: — Скажи, любезная, далеко ли отсюда дом казака Чобота?

— Тут рядом. — Молодица повела рукой в сторону перекрестной улицы. — За угол только свернуть, а там через три дома.

— А не знаешь ли, отчего в городе такая суета?

— Говорят, завтра сам гетман приезжает.

— Все ясно, — сказала Татьяна Степановна, повернувшись к Елене Никитичне. — Мы с вами прямо-таки попали на праздник. Кстати, дом вашей родственницы по ходу ближе, чем дом моего племянника, так что нам уж тут придется расстаться. Но милости прошу к нам в гости уже сегодня.

— И я вас приглашаю, — был ответ.

— Нет уж, сначала вы ко мне пожалуйте, я ведь все-таки почти здешняя, а вы приехали издалека, вам надо отдохнуть, осмотреться.

У ворот дома, где жила Вера Томская, стоял старый слуга, знавший и Елену Никитичну. Удивленно воззрившись на нее, он сказал вместо приветствия:

— Матушка Дениса Андреевича пожаловали… А Веры Гавриловны нет. Они недавно пошли к гетманскому дворцу, там будет какое-то представление.

— И Денис Андреевич пошел? — уточнила Елена Никитична.