ЧВК "Пересвет". Книга третья
Шрифт:
— Pelea en el salon!
— Драка в баре! — рявкнул со всей дури Шеф. — Наших бьют!
И с ходу двинул вскочившего рядом с ним латиноса одной из бутылок.
Вот же хитрый сукин сын! Решил устроить потасовку всех со всеми. В таких драках не бывает победителей, только выплёскивается адреналин. А с учётом собравшегося в баре подвыпившего контингента, вероятность запустить процесс была весьма и весьма большой.
Я бросил короткий взгляд в сторону бара. Елена жестом задержала двух темнокожих амбалов, которые и должны были урегулировать всяческие всплески насилиям в её баре. Но, видимо, я
Удар кулаком вскользь пришелся мне по скуле, и я вновь собрался, стал похожим на сжатую пружину. Рыжему незнакомцу в скандинавских татуировках я ответил коротким, но мощным апперкотом в челюсть. Тот пошатнулся и рухнул на ближайший стол, полный стаканов. Под звон стекла я врезал другому нападавшему, затем едва уклонился от чьего-то кулака, мелькнувшего перед самым моим носом, на который ответил удачным ударом локтя — послышался треск рёбер.
Дамьян с ходу посодействовал встрече двух лбов, с размаху столкнув их прямо перед собой. Затем ударом ноги отправил кого-то прямиком в большую потасовку, участники от неожиданности повалились на пол, опрокинув стол, и принялись лупасить друг друга почём зря.
Шеф старался в общую свару не вступать. Вместо этого он двигался вдоль стен, периодически отвешивая всем желающим и нежелающим удары бутылкой из-под текилы. А может и с недопитой текилой, кто его знает!
Маркус Вальего вооружился стулом и со всей дури орудовал им, двигаясь в мою сторону.
Я снова бросил взгляд на барную стойку. Елена смотрела на происходящее облокотившись на барную стойку и подперев голову ладонями. В её взгляде читалась явная тоска. В прочем, без намёка на отчаяние. Наверняка этот хаос, что мне посчастливилось устроить в её баре, далеко не первый. И уж точно не последний!
Меня привлёк чей-то крик, стремительно приближавшийся справа. Я обернулся в самый последний момент и тотчас рефлекторно пригнулся. Нападавший перелетел через меня и снёс сразу несколько столиков, на которых покоились остатки чьей-то недопитой выпивки.
Мой взгляд снова упал на Елену. Теперь она уже не смотрела, а просто уронила голову на барную стойку, не в силах смотреть на творящийся хаос.
Раздался звон разбитого окна. Рядом стоял Дамьян, который, очевидно, отправил кого-то проветрится с помощью грубой силы.
Шеф ударил какого-то темнокожего амбала бутылкой, а затем откупорил её и влил остатки в себя. Впрочем, какой-то шустряк успел выбить бутылку из его рук, прежде чем Шеф закончил.
«Это было зря! Ох, зря!» — промелькнуло у меня в голове.
Шеф словно с цепи сорвался — на несчастного бедолагу, решившего выбить бутылку текилы, обрушился целый град ударов, а несколько секунд спустя он повторил судьбу противника Дамьяна и тоже вылетел в окно. Правда в другое, соседнее. Под соответствующий звон битого стекла.
Вошёл в раж, отвешивая удары направо и налево, как вдруг позади меня, аккурат за затылком, раздался звон. Я замер на долю секунды, потом ощупал голову, а когда поднёс ладонь к лицу, увидел красное на пальцах.
— Твою ж мать, — последнее, что успел сказать я, прежде чем провалиться в темноту.
Глава 20
Ветерок
Всегда любил прохладу, спускающуюся летом с ночных гор. Одним по душе запереться в спальне и включить кондиционер, но как по мне, это всё равно что пить воду после глубокого осмоса — невкусно, неполезно, а значит бессмысленно. Собственно, это и было одной из причин моих пеших походов по Горному Алтаю в прошлой жизни — ощутить эту самую прохладу, контраст между зноем дня и свежестью ночи. В такой далёкой прошлой жизни… Настолько, что она теперь казалась сном.
«Но откуда у меня такие мысли? — вдруг пронеслось у меня в голове. — И где я вообще?»
Я попытался перевернуться, потому как лежал на животе, но это оказалось плохой идеей — движение отозвалось тупой болью в затылке.
— Твою-то мать… — процедил я сквозь сжатые зубы.
— Только без резких движений, — раздался рядом женский голос. Знакомый женский голос.
— Елена? — вспомнил я голос хозяйки заведения.
— Она самая, сеньор. Сейчас я дам вам обезболивающее, — раздались удаляющиеся шаги босых ног, затем негромка клацнула дверь.
Наконец, мне удалось перевернуться и оглядеться. Я находился в просторной спальне на широкой мягкой кровати. Слишком уж мягкой, на мой вкус. Стены из крашенного в белый кирпича, резная старинная мебель, букеты цветов в вазах, картины на стенах. Спальня явно была не гостевой и не сдавалась для ночлега посторонним — слишком обжитая, слишком стильно обставленная. Так делают только для себя или близких людей.
Я легонько дотронулся до затылка и обнаружил несколько пробритых полосочек, аккуратно чем-то заклеенных.
— Не советую вам трогать, — снова раздался голос Елены и затем зажёгся свет, но мне пришлось зажмуриться, настолько ярким он мне показался. — Я наложила вам несколько швов.
— Швов? — удивился я.
— Да, сеньор, — Елена протянула мне таблетку и стакан воды. — Так бывает, если разбить о голову бутылку.
— Ненавижу пить таблетки, — проворчал я, но обезболивающее всё же проглотил, запив половиной воды из стакана. Затем подумал и допил вторую, потому что понял, насколько сильно меня терзает жажда.
— Можно ещё стакан?
— Конечно, сеньор, — Елена наполнила ещё один стакан. Его я осушил за один подход, правда более размеренно.
— Благодарю.
Обезболивающее начало действовать — боль начала отступать, свет уже не казался столь нестерпимым. Я откинулся на изголовье кровати и на некоторое время замер без всякого движения.
— Вы как, сеньор?
— Лучше, — я открыл глаза и улыбнулся.
Оказалось, что горел вовсе не яркий свет, а всего лишь ночник, наполнявший помещение полутенями. Мне наконец удалось разглядеть хозяйку в её собственной спальне. На Елене была простая белая ночнушка без рукавов и со шнуровкой на груди, и эта белизна только подчеркивала её смуглую кожу и смоляные волосы. Судя по движению её тела, никакого нижнего белья эта прекрасная в своей простоте вещь не подразумевала.