ЧВК «Вольные стрелки». СВО в Африке
Шрифт:
Разговор сводился к нескольким моментам. Во-первых, это мои взгляды на политическую жизнь, во-вторых, боевые возможности моего отряда и, в-третьих, а не агент ли я КГБ? И все вроде в шутку, лишь иронические намеки, но как говорится: «В каждой шутке есть доля шутки». Опять же двое автоматчиков за спиной, которые направили стволы своих «Галилов» персонально мне в спину, явственно намекали, что мне тут никто особо не доверяет.
Мы немного прогулялись по парку, попивая по дороге прохладительные напитки, потом как бы невзначай дошли до стрельбища, где хозяин поместья тут же решил продемонстрировать умения своих охранников в стрельбе. Те двое здоровил, что сопровождали нас, заняли позиции на старте, каждый отстрелялся по нескольку раз в гонги, висевшие на удалении в триста метров.
– Хотите попробовать? – Адольф предложил мне пострелять. – Я увидел скепсис на вашем лице. Что-то не так? Вроде все цели поражены, ни единого промаха.
– Промаха нет, потому что гонги не стреляют в ответ, – хмыкнул я, беря автомат в руки.
Так, что тут у нас? Автомат «Галил»!
По результатам Шестидневной войны было понятно, что армии обороны Израиля нужен был автомат, который не будет отказывать при неблагоприятных условиях: песке, воде и жаре. Закупить АК у СССР – не вариант, а вот переосмыслить производимый на израильских мощностях по лицензии финского Rk.62 – это пожалуйста. Galil – еврейский плагиат АК. Почему плагиат? Дело в том, что Израилю не передавались права на производство АК – все узлы, схожие с конструкцией Калашникова, использовались по принципу «копировать» и «вставить». Правда, есть в «Гале» очень интересные доработки в оригинальную конструкцию АК. Например, оружие имеет двусторонний переводчик огня – под большим пальцем есть рычаг, который соединен с переводчиком на ствольной коробке; израильская винтовка имеет рукоять заряжания, выгнутую вверх под углом девяносто градусов, таким образом, что ею одинаково удобно пользоваться обеими руками; сошки легкого пулемета на базе Galil можно использовать для перекусывания колючей проволоки; также есть приспособа для открывания пивных бутылок; приклад складывается не влево, как у православного АК, а вправо, как у рукожопых евреев.
Galil показывает превосходную надежность при эксплуатации в экстремальных условиях. Конечно, как на заводе в Ижевске, его никто не замораживал и не закрывал в пылевой камере, но после пары окунаний в воду и броска в песок Galil все равно работал, а это уже очень хороший результат. Поскольку евреи не догадались до собственного подствольного гранатомета, то они решили, что будут стрелять винтовочными гранатами, для этого к «Галилу» идет специальный магазин, который снаряжается холостыми патронами для отстрела гранат. Магазин небольшой, всего на 12 патронов, чтобы не перепутать с обычным, а вот стандартный «рожок» вмещает 25 патронов.
А, чуть не забыл, тут же, как на АК-12, диоптрический прицел, который так любит засоряться грязью и снегом. Ну и целик, размещенный на крышке ствольной коробки, демонтируемой при каждой сборке-разборке оружия, что по сути исключает возможности точной пристрелки. А теперь самое главное… Барабанная дробь!!! Вес автомата, который у меня сейчас в руках, почти на один килограмм больше, чем у АК. Целый килограмм, мать его так!
Все эти соображения я высказал вслух, вертя автомат в руках, наглядно показывая Рикочо и Адольфу Ван дер Гельцу недостатки конструкции «Гали». Зачем я это сделал? Специально, чтобы расположить к себе хозяина особняка, показав уровень своих знаний, потому что у него после этой лекции должны появиться кое-какие вопросы о моем прошлом.
– Я думал вооружить подобными автоматами ваш отряд, мистер Чехофф, – с кислой рожей заявил Ван дер Гельц.
– Если это будет бесплатно, то я не против, – пожал я плечами, – но как по мне, то для негров лучше АК советской сборки, он проще, легче и надежней.
– Зато «Галил» может стрелять гранатами! – подал голос один из охранников-автоматчиков. – А Калашников так не умеет.
– Не умеет, – согласился я, – вот только ему и не надо это уметь. В реальном бою возможность отстреливать гранаты со ствола автомата – это скорее недостаток, чем достоинство. В моем отряде все отстрелы гранат производят
Повертев автомат в руках, я несколько раз вскинул его к плечу, потом сделал пару приседаний, выпрямился… и методично отстрелял весь магазин по мишеням-гонгам. Честно признаюсь, попадал не всегда, звон раздался всего три или четыре раза. Буквально чувствовал спиной презрительные и насмешливые взгляды своих спутников.
Сменил магазин в автомате на полный, а потом без всякого перехода и предварительных высказываний отстрелял магазин «Гали» по гонгам, только делал это не стоя, как охранники Ван дер Гельца, а в движении, перемещаясь по «старту» стрельбища из стороны в сторону, сгорбившись и всячески прячась за стойками для стрельбы. В дальнем конце стрельбища висели на столбиках четыре гонга, еще два были ближе. Я стрелял по всем гонгам, что были. Звон над стрельбищем стоял такой громкий и мелодичный, что можно было даже угадать мелодию… а может, эта мелодия была только в моей голове.
Видели бы ошарашенные глаза Ван дер Гельца, когда я выпрямился и протянул одному из охранников его автомат.
– Хорошее оружие, тяжеловато, конечно, и габаритно, но гораздо лучше французского «Горна» и бельгийского «Фала».
– Что это сейчас было?! – спросил Адольф. – В вас как будто бы вселился сам сатана.
– Это всего лишь один из видов тренировки, которыми я обучаю своих подчиненных, – пожал я плечами, – они никогда не стреляют так, как ваши охранники: неподвижно стоя и в полный рост. В реальном бою стрелок в таком положении сразу же будет убит противником. Учтите это.
– И где вы этому научились? – просил Ван дер Гельц.
– Везде понемногу, – скромно потупив взор, ответил я, – что-то придумал сам, чему-то научился во Франции у бывшего денщика батьки Махно, чему-то научился в Афганистане, воюя против коммунистов на стороне моджахедов.
– А-а-а! – догадливо протянул Рикочо. – А я все голову ломаю, где же вы приобрели боевой опыт, мой дорогой друг.
– Ну, еще я успел повоевать на стороне вьетнамцев против красных кхмеров в Камбодже, там я и пристрастился к советскому оружию. В Афганистане, кстати, где было полно китайских АК, моджахеды всегда предпочитали именно советские АКМы.
– А кто такой батька Махно? – спросил Ван дер Гельц.
– Это такой партизанский деятель времен Гражданской войны в России, который одновременно воевал против белых и красных. Причем весьма умело воевал. Вот один из его подчиненных меня и обучал военному ремеслу.
Я сейчас врал настолько вдохновенно и умело, что чувствовал себя Остапом Бендером, когда тот рассказывал про Старые Васюки. Пабло Рикочо, Адольф Ван дер Гельц, оба охранника-автоматчика, а также негр слуга, который подносил нам напитки, слушали меня раскрыв рты. Я в подробностях рассказал, кто такой батька Махно, честно пересказав сюжет российского сериала, где в главной роли играл Деревянко, потом, конечно же, добавил от себя подробности своей жизни во Франции, как я воевал в Камбодже и в Афганистане, причем в обеих войнах, чуть ли не в одиночку выиграв все генеральные сражения. Я бы еще чесал языком пару часов, если бы не сгустившиеся тучи на небе, которые явственно намекали на скорый ливень. Хозяин увлек нас с Рикочо в свой особняк, где должны были подать обед, за которым я планировал продолжить свой увлекательный рассказ.
– А как вы относитесь к Гитлеру? – спросил у меня хозяин особняка, когда нам поменяли первые блюда.
Я посмотрел на портрет фюрера на стене и честно сказал:
– Скорее отрицательно, чем положительно.
Ну, как честно? Понятно, что правду-матку я рубить не стал, все-таки тут куда ни плюнь, в фашиста попадешь, поэтому им тут нельзя высказывать свое истинное отношение к этому уроду-недомерку, погубившему миллионы мирных жителей Советского Союза.
– Почему? – искренне удивился Ван дер Гельц, а Рикочо гневно нахмурился, глядя на меня.