Ciao, Plumatella! Дневник эмигрантки, или Жизнь в другом измерении

Михаевич Татьяна

К сожалению, все чаще люди руководствуются в жизни «законом силы», рвачеством, а не моральными и этическими соображениями. Часто тот, кто пускает в ход Калашников, «выигрывает» материально, но проигрывает морально, теряя человеческое лицо. Не использовать Калашников это не пример слабости характера, а подтверждение высоких моральных устоев, когда на подлость невозможно ответить подлостью, ложью, обговором, тем же отрицательным действием, которое пришлось перенести. Алчность, лицемерие, цинизм, зависть, пожалуй, худшие черты поведения человека, которые в концентрированном виде приводят к потере человеческой личности, в лучшем ее проявлении. Остается желать, что дети брата оценят благородный поступок дяди, владея тем, что когда-то было его собственностью, и если кому-то из них придется поменять страну проживания, они не получат тот

прием, с которым столкнулись мы на «демократической» улице Кеннеди.

В 2004 брат моего мужа заболел. Потом заболел отчим. Нам позвонила мать Вальтера. Мы навестили брата в больнице. В ноябре умер отчим Вальтера. Мы приблизились к матери Вальтера.

«Демократическая» улица Кеннеди

Прошло 20 лет с тех пор, как наша семья была растоптана и выброшена на улицу в преддверии зимы, как выбрасывают ненужных котят… Прошло 6 лет с тех пор, как я набросала это «руководство по уничтожению специалиста», постоянно раздумывая, не публикуя его, надеясь, что все же однажды разум восторжествует и перед нами хотя бы официально извинятся.

Извинений не последовало.

31 августа 1997 года я въехала на территорию Италии как специалист, владея дипломом кандидата наук (Ph.D.), свидетельствующим об одном из наиболее высоких уровней образования в России, с багажом опубликованных статей, переведенных на английский язык и апостилированных Министерством Иностранных Дел Беларуси в Минске и Посольством Италии в Минске и в Москве.

Через 1 год я стала «нулем».

Прошло почти 20 лет, и Высшая Аттестационная Комиссия России (ВАК) спросила, что со мной произошло.

Только в 2009 году, с перерывом в 12 лет в научной деятельности, мне впервые удалось участвовать в научной конференции по специальности в Вене, совместно с коллегой из Беларуси, а в 2010 году – на конференции Итальянской Экологической Ассоциации в Риме, совместно с профессором Миланского университета. Мои коллеги-ученые из Беларуси эмигрировали в США в середине 1990-х годов после распада советской системы и уже через пару лет работали по специальности или преподавали в университете, признав дипломы. Наука в итальянском варианте в направлении экологии не предвидит больших перспектив, она плохо финансируема, особенно в последние годы, когда резко сокращается финансирование самих университетов. Уже 15 лет назад я знала, что произошел большой отток итальянских ученых в другие страны. Среди эмигрантов из России я встретила за эти годы только одну женщину кандидата исторических наук, которая некоторое время преподавала историю в должности профессора по контракту в Миланском университете.

Окончание аспирантуры в России и присвоение степени кандидата наук рассматривается в качестве наивысшей формы образования, данная степень присваивается ВАКом – Высшей Аттестационной Комиссией Российской Академии Наук. Специалисты, потратившие более 20 лет на обучение и сформировавшиеся в сильнейших научных кругах, представляют собой бесценный научный, культурный и умственный капитал, имеют тенденцию к обучению и обновлению своих знаний и навыков в течение всей жизни. Не дать им возможность конвертации диссертаций, как это принято в американских университетах, прикрепив их на 1 год к профессорам по профилю, представляется близоруким видением роли науки в и так ослабленной научной сфере экологических наук в Италии, растрачиванием богатого научного, культурного и умственного потенциала, накопленного за многие годы научной работы.

Как-то я попыталась найти связь, анализируя названия улиц, на которых мне пришлось проживать: в квартире с высокими потолками на улице Карла Маркса, а он в рекомендациях не нуждается, я проживала с 4 до 7 лет, в доме напротив шахматного клуба, недалеко от МВД, где работал отец. С 7 до 14 – по улице Николая Кедышко в 2-х комнатной квартире хрущевского блочного типа, в 2-х минутах была моя средняя школа и спортивный стадион, где мы делали забеги, а в свободное время жгли костры на ближайшем холме. Николай Кедышко был революционером. С 14 до 40 лет я прожила по улице Яна Гамарника в 3-х комнатной новой квартире кирпичного дома, полученной матерью от Телевидения. Гамарник

тоже был революционером, литовским. Напротив дома был огромный пустырь, на котором через много лет посадили парк и я гуляла там с маленьким сыном. Метрах в 100 от нашего дома на пожертвования прихожан долгие годы возводили церковь, которую очень ждал мой отец, но так и не дождался. Ее открыли после его смерти, в 2008 году. В 1996 году, когда я познакомилась с Вальтером, он снимал маленькую квартирку на мансардном этаже в Милане по улице Раффаэлло Санцио, вблизи площади, названной в честь Микеланджело Буонарроти. Они были художниками мирового уровня. В отрочестве я много читала о художниках и скульпторах Италии, и мне нравилось вновь окунаться в эту возвышенную художественную тематику. Когда мы с Вальтером поженились, то переехали в огромный 2-х этажный особняк в маленькой деревушке Новедрате вблизи Милана, по улице Кеннеди. Улица носила название великого демократа и борца за справедливость, мне это нравилось, более того, я гордилась жить на улице с таким важным и громким именем, – все внушало надежды на наше с Вальтером отличное будущее и, казалось, что все на такой улице должно быть пронизано духом демократии…

Через год и 3 месяца «демократия» была побеждена и мы сняли квартиру на улице под громким названием Армандо Диац. Он оказался испанским Генералом и известным полководцем. На этой улице мы прожили 2 года и были счастливы, потому что у нас появилось много друзей, которые помогли нам в трудные моменты. В 100 метрах от улицы Генерала Армандо Диаца в течение 13 лет мы с мужем и сыном проживали на 50 м² в маленькой старой квартирке по улице Джованни Баттиста Грасси. Их было двое: один художник, другой Грасси был медиком, зоологом, ботаником и энтомологом. На этой улице я начала писать на экологические темы.

Я успела к концерту. Он был великолепен. Церковный зал был полон. В этот раз я смотрела на орган с противоположной стороны, сидя, упираясь в мраморную балюстраду алтаря. Слева от меня пристроились компаньонки по хору, справа профессионалы музыканты, судя по тому как живо они реагировали на музыкальные произведения. В конце зала за балконом возвышался отреставрированный орган – 1 036 труб различной длины и ширины формировали органную волну из серого металла.

Уже сам по себе этот инструмент был величественен. Я любила его с юности, когда начала посещать вечера органной музыки в Минской Филармонии. Гидон Кремер, Ирина Архипова… Мы с нетерпением ждали приезда очередной знаменитости. Реквием Ave Maria в исполнении Архиповой был удивительным симбиозом чистоты, силы, нежности голоса и мощности органного сопровождения.

Первые аккорды пронзают все существо и ты растворяешься в органной музыке, как будто этот строгий и недоступный, но вовсе не высокомерный, инструмент, поднимает тебя на свои высокие волны, несет на гребне волны, ласково и бережно обнимая своими пенными барашками. Затем вдруг бросает тебя в неизвестность, опуская на темное дно океана. Затем вновь поднимает на гребне волны, переносит в другое измерение, где твое сердце бьется в унисон с энергией Вселенной, энергией Радости, Любви и Добра.

Звуки вновь становятся ласковыми и нежными, и ты уже без сил лежишь на поверхности океана, пытаясь вновь не уйти на дно, барахтаешься из последних сил, плывешь к берегу… И вот последние звуки органа, мощное крещендо, церковный зал, кажется, переполняется органной силой, звуки выходят наружу, аккорды кричат, сопротивляются, уносятся к небу, наконец, орган обрушивает свои последние громовые аккорды и стихает, становясь ручейком, мирно и дружелюбно текущим среди полей и дубрав… Открываю глаза: я на песчаном берегу, ласковые волны лижут ноги, шторм окончен, я спасена.

Сколько раз в жизни нам приходилось барахтаться на гребне волны, рискуя навсегда опуститься на дно океана. Сколько раз в жизни нам приходилось попадать в беду по вине других… Сколько раз в жизни нам приходилось становиться жертвой зависти, цинизма, жестокости, оговора… Зависть, нетерпимость, клевета, сплетни, обструкционизм, мракобесие, непорядочность, дискредитация, лицемерие, ханжество, манипуляция человеческим сознанием, – все это формы «оружия», используемого человеческими индивидуумами против себе подобных.