Ciao, Plumatella! Дневник эмигрантки, или Жизнь в другом измерении
Шрифт:
После моего рассказа Кармела поведала, что сын очень обеспокоен домашним климатом, который создался на Вилле. Я узнала, что он поделился с учительницей некоторыми «новыми» и непонятными ему концепциями. Так, 11-летний ребенок не мог понять, почему его мать, научного сотрудника, кандидата наук, в «Кошкином Доме» называли «проституткой». Мой сын ни разу не обмолвился со мной об этом, он молча перенес наше проживание в течение 1 года и 3-х месяцев в этой циничной обстановке. Думаю, и для него этот опыт расизма и неоправданной жестокости был в новинку.
Через несколько лет, когда мы уже жили в мирной и здоровой обстановке, он поделился со мной,
После того, что я узнала из рассказа учительницы, мы не могли более оставаться в этом доме и начали готовить план ухода. Однако сразу не могли уйти и снять жилье – у Вальтера была обычная зарплата офисного служащего. Мы хотели уйти, как только сможем. Мы перенесли и другое спланированное событие – рождение дочери. Из наших растоптанных планов осталось только имя.
Чтобы немного сдраматизировать нашу ситуацию во время более, чем годового проживания на Вилле, мы ассоциировали ее название с русской пьесой известного и очень любимого в России поэта для детей Самуила Маршака. В главных ролях выступают различные животные, пьеса учит детей быть справедливыми. Мы были в роли котят.
Котята
Тётя, тётя кошка,
Выгляни в окошко!
Есть хотят котята.
Ты живёшь богато.
Обогрей нас, кошка,
Покорми немножко!1
Затем «доброжелатели» принялись за кошку Вальтера, чудесную белую породистую персидскую кошку по имени Фата Моргана. Злоба обитателей «Кошкиного Дома» обернулась и против нее. Моргане вдруг запретили входить в дом и били ее шваброй. В этой «фашистской истории» было странным видеть «молчание ягнят», детей брата, которые раньше играли с кошкой, а когда для мохнатой белой охотницы настали тяжелые времена, с жестокостью обходили ее. Бедной Фате было не понять, почему настроение обитателей огромной Виллы вдруг мутировало и ей приходилось зимой жить на улице. В конце концов Моргана заболела пневмонией, потеряла брюшную шерсть, и я колола ей антибиотики. Чтобы спасти кошке жизнь, мы отдали ее хорошей знакомой Вальтера Мэри в Милане. У Морганы появился друг по имени Вик, они подружились и даже вместе воровали сосиски из хозяйского холодильника.
Затем детям запретили с нами разговаривать. Было грустно наблюдать, как младшая 6-летняя девочка проходила мимо и не отвечала на наши приветствия.
Жизнь в «Кошкином Доме» становилась все более напряженной. Психологический климат был настолько невыносимым, что мы не могли ни жить, ни учиться, ни работать, а об отдыхе и говорить не приходилось. Нужно было уходить, чтобы сохранить здоровье. Уходить – означало, что я должна найти работу.
Началась зима 1998. Пошли дожди. Все труднее стало коротать время вне дома. Но у нас появилось много друзей, и мы часто ходили в гости. Однажды мы вернулись домой под дождем и обнаружили, что электрические ворота не открываются. Вальтер зашел к брату узнать, как войти в дом, но он ответил, что изменил код. Вальтер позвонил мужу Чезарины, который был электриком, спросив у него код ворот, но ответ был, что он изменил код по просьбе брата. Это означало, что мы не должны были входить в дом. Шел сильный дождь. Мы все же вошли в дом, поскольку он принадлежал также и Вальтеру. Это была открытая война с нами.
Признание дипломов
В Италии в 1997 году я сразу связалась с итальянскими членами Международной
С момента, когда я защитила диссертацию, Ph.D. по Биологии, уже прошло 7 лет. Это достаточно большой период времени, но я надеялась быстро сориетироваться. В мои планы входило признание дипломов. Этот процесс в Университете в Милане занимал почти год, и я ожидала решение комиссии. Мне очень нужна была поддержка как моего мужа, так и его родственников. Вальтер мне много помогал. К сожалению, мы не могли рассчитывать на помощь его родственников, а наоборот, они чинили нам всевозможные препятствия.
Ожидая решение комиссии по признанию дипломов, я связалась с исследователями из Университетов в Милане, Катании, Павие, Тренто, Генуе, Болонье, которые знали меня по моим научным работам, и организовала встречи с Профессорами Биологии Марио Котта Рамузино в Милане, с Анной Оккипинти в Павие, с Директором Института Гидробиологии в Палланце Профессором Де Бернардиc. Надо сказать, что коллеги-биологи уже в 1998 году предупреждали меня, что в Италии ситуация с экологией и в частности с биологическими науками была «совсем не розовой».
Мне уже было 40 и нужно было действовать быстро. У меня было не так много времени.
Начали приходить письма «Профессору Михаевич» и это вызвало еще один прилив злости 1-го этажа.
Тем временем пришло решение из Миланского Университета о признании моего диплома. Мне признавали 3-летний краткий диплом, не приняв во внимание научные статьи и степень кандидата наук, «поскольку не было соглашения между странами». Чтобы получить краткий диплом о 3-х летнем университетском образовании, мне необходимо было посещать в течение 1 года лабораторные занятия по физике. Почему по физике в то время мне было трудно понять, моей специализацией была экология, а не физика, тем более наш университет преподавал физику в нескольких смежных направлениях: физика, оптическая физика, физика коллоидов и биофизика. Посещение лабораторных занятий по физике в течение 1 года означало еще год без работы.
Мы попытались переговорить с братом, чтобы найти удобное для всех решение невыносимой жилищной ситуации. Проблема, в сущности, не была проблемой брата (он был владельцем 1-го этажа и проживал с семьей на 120 м2, пользовался гаражом и садом), а родителей, поскольку Вальтер был собственником 2-го этажа совместно с родителями. Понимая, что создаем определенные неудобства родителям, поскольку на 2-м этаже на площади в 120 м2, на которой вполне могли бы мирно разместиться 5 человек, было много комнат, но всего одна кухня, мы проконсультировались в техническом отделе муниципалитета, возможно ли сделать реконструкцию, выделив отдельный вход и отдельную кухню. Это было вполне возможно.