Цицианов
Шрифт:
В Петербурге внимательно прислушивались к пожеланиям главнокомандующего, раз за разом проявлявшего свою компетентность. Полковника Дельпоццо произвели в генерал-майоры и назначили начальникомнад Большой и Малой Кабардой, упразднив неуважаемую и непонятную горцам должность пристава.В своем первом рапорте в новой должности генерал Дельпоццо сообщил, что кабардинцы с недоверием относятся к России, хотя известие о его назначении их начальником восприняли, по крайней мере внешне, очень благожелательно. Он предложил согласиться на формирование выборных судебных органов на кабардинских условиях, поскольку в них не будет засилья мусульманского духовенства, а сами суды будут пользоваться должным авторитетом у населения. Дельпоццо предложил предоставить кабардинцам пустующие пастбища в районе крепости Кисловодской, но не уступать им в просьбах ее упразднить, так как этот форт мешал им «лучший способ производить с закубанцами воровскую свою коммуникацию» [590] .
590
Там же. С. 962.
Понравилась Александру I и идея создания Кабардинского гвардейского эскадрона, поскольку уже в это время император рассматривал гвардию как часть символического комплекса империи. Александр полагал разумным использовать службу в регулярной части для того, чтобы «доставить способы обитателям Большой Кабарды обращаться поколику возможно с россиянами, удобнее сблизить их к просвещению и укротить дикость их нравов и врожденную наклонность к наездам и хищничеству». Военный министр С. Вязьмитинов письмом от 6 августа 1804 года просил Цицианова
591
Там же. С. 956.
Проекты умиротворения и обустройства совмещали в себе рациональные и адекватные оценки с фантастическими предположениями. Так, автор уже упоминавшейся «Картины Кавказского края» ставил под сомнение возможность быстрого покорения горцев силой оружия. Главной причиной их стойкости он называл не их «фанатизм» или особые природные условия Кавказа, а то, что у них нет ответственной политической власти и потому имеющиеся у России военные ресурсы оказываются непригодными для этой цели. Эти вполне здравые суждения сопровождались евроцентричными пассажами: «…они опасаются подвергнуться полной зависимости России только потому, что не имеют понятия о выгодах просвещенного и благодетельного правления; ибо в настоящем своем положении думают ошибочно, что пользуются независимостью, которую потерять пуще всего страшатся». Далее предлагалось «приучить» горцев к торговле и распространить среди них христианство [592] .
592
Картина Кавказского края… Ч. 1. С. 76, 82.
Исторические источники позволяют уверенно говорить, что Цицианов, в отличие от большинства, если не от всех последующих главнокомандующих, пытался понять причины конфликтов с горцами. Его канцелярия была буквально завалена жалобами купцов-армян на разбойников, лишавших их имущества, и встречными жалобами горцев. Это заставило Цицианова внимательно изучить вопрос. Выяснилось, что торговцев в горах действительно грабили все, кому не лень. Одновременно был установлен неоспоримый факт: имело место значительное завышение потерпевшими суммы ущерба, следствием чего «правительство излишние делает взыскания с кабардинцев и других народов, отвращая тем их от привязанности к правлению (русскому. — В. Л.)».Другими словами, ограбленные на рубль претендовали на компенсацию в размере червонца, будучи в полной уверенности, что власти встанут на сторону «обиженного христианина». Кроме того, рискованная «выездная» торговля армян, по мнению главнокомандующего, «…удаляет закубанцев и кабардинцев от сообщений их с россиянами, ибо им (горцам. — В. Л.)нет никакой нужды приезжать в города для закупки необходимых для них вещей; имея же армян, они выписывают через них и излишне им платимое вознаграждают хищничествами свои пошлины» [593] . Чтобы покончить с этим явлением, Цицианов предписал учредить «татарские рынки» при крепостях и одновременно запретил армянам ездить торговать в горские аулы.
593
АКА К. Т. 2. С. 943.
Главнокомандующий хорошо понимал, что следует искать способы снижения напряженности в районах соприкосновения русских и кабардинцев, не довольствуясь карательными операциями, которые только озлобляли горцев. 9 мая 1805 года кавказский губернатор Гильденшольд получил от него следующее предписание: «…Желая восстановить тишину и спокойствие на Линии и видя то, что кабардинцы привычкой к хищничеству разрушают оные, сколько и наши непомерные требования при малейшей потере, вящее их озлобляют против нас, побуждают их к мести за несправедливые наши взыскания, и для того нужным нахожу предписать вашему превосходительству об обнародовании по вверенной вам губернии следующих правил: 1) Кой час сделано будет из деревни или с поля похищение, то хозяин обще со старостой, ни минуты не медля, извещает о том ближайший пост военный и капитан-исправника; являясь опять обще с десятским на другой или на третий день в управу земской полиции, в присутствии перед зерцалом, при бытности старосты имеет приведен быть к присяге в том, что о потере показанное справедливо. 2) За сим капитан-исправник сделает повальный обыск, также имеет исследовать, не от своей ли неосторожности, оплошности или нерадения постигло его несчастье, ибо таковые от удовлетворения изъемлются, и для того то нижеследующими пунктами объясняются меры осторожности, против коих поступивший удовлетворения не получает…»
И вновь мы видим, что главнокомандующий, поставленный радеть о российских интересах, включает в последние интересы не только русского, христианского населения края, но и мусульман, которые у большинства администраторов той поры априори находились «в подозрении». Цицианов прекрасно понимал, что станичник, потерявший «по пьяному делу» лошадь или пропивший арендованную воловью упряжку, мог легко сочинить правдоподобную историю о нападении горцев. Более того, обвинение «некрещеных» соседей в угоне скота могло стать простым способом пополнения собственных отар и табунов. Далее главнокомандующий требовал от поселян соблюдения вполне доступных им мер предосторожности. Надо было отказаться от «псковско-рязанских» привычек, формировать так называемое фронтирное поведение, снижавшее вероятность стычек, поскольку исчезала провоцирующая беспечность станичников. Было предписано на все полевые работы выходить большими группами, вооруженными огнестрельным и холодным оружием (косами, насаженными как копья). Деревни следовало обносить рвом и валом, по верху которого устанавливался частокол (палисад). В тех местах, где древесина была дефицитной, на валу приказывали сажать колючий кустарник. «При въезде и выезде деревни иметь мосты на рву и вороты, которые на ночь заставлять и иметь караул»; «…каждому хозяину иметь по 3 злейших собаки, буде больше не может, которые на день привязывать, а на ночь спускать». Контроль над исполнением всех этих распоряжений возлагался лично на капитан-исправников [594] . На реке Малке при ее впадении в Терек предприимчивый отставной штабс-капитан Шеншин взял на откуп единственный мост, за проход через который брал непомерную плату. Это «…было источником жалоб кабардинцев во взимании непомерного числа овец за прогон оных и тогда, когда вся цель состоит в приласкании сего народа и во внушении ему бескорыстия с нашей стороны». Цицианов приказал построить «казенный» мост, проход через который становился бесплатным. Расходы на ремонт сооружения разделили поровну на горцев и на обывателей города Екатеринограда [595] .
594
Там же. С. 944—945.
595
Там же. С. 951.
Цицианов, нетерпимо относившийся к двурушникам, был очень внимателен к тем представителям местной элиты, которые способствовали сближению туземного населения и коронной власти. Во всеподданнейшем докладе от 9 февраля 1803 года, сообщая о приостановке выплаты жалованья тем кабардинским князьям, которые были замечены в «шалостях», он ходатайствовал о награждении капитанским чином поручика князя Канчокина, научившегося не только говорить, но и писать по-русски, а также сделавшего свой дом недалеко от Моздока местом отдыха и получения помощи для многих путешественников, едущих в Грузию и обратно [596] .
596
Там же. С. 952.
Одной из проблем «обустройства» Кавказа являлся взгляд на него с «петербургской колокольни». Правители России, их министры и просто влиятельные персоны имели скудные и зачастую превратные представления о регионе. Это обстоятельство следует постоянно держать в уме при оценке деятельности тех, кто непосредственно решал имперские вопросы на этой имперской
597
Там же. Т. 1. С. 579.
Когда правительство России рассматривало вопрос о присоединении Грузии, оно полагало, что овладение Закавказьем поможет «обуздать» горцев как с помощью военных экспедиций с южного направления, так и экономической блокадой. Кроме того, владение Грузией должно было способствовать развитию торговли с Востоком, а также давало возможность атаковать Турцию в Анатолии [598] . Таким образом, кроме покровительства христианам Закавказья, Александр I видел две сугубо прагматические причины расширения России за счет Картли-Кахетии. Первая, «военная», состояла в создании удобного плацдарма для удара по беспокойным горцам и Османской империи; вторая, «экономическая», сулила приток денежных средств, обогащение казны за счет развития восточной торговли и обеспечение страны собственными «колониальными» товарами. Справедливости ради следует сказать, что эти взгляды разделяли многие тогдашние россияне, решавшиеся доверить бумаге свои мысли о Кавказе. Спустя три десятилетия после присоединения Грузии столичная публика получила книгу под названием «Картина Кавказского края, принадлежащего России, и сопредельных оному земель; в историческом, статистическом, этнографическом, финансовом и торговом отношениях». Автор ее, П. Зубов, утверждал, что Кавказ при условии умиротворения и рачительного хозяйствования может стать настоящим раем, местом массового производства шелка, высококачественных вин, хлопка, цитрусовых, сахара, табака и тому подобных товаров. В результате, по его мнению, «многие десятки миллионов, ныне выпускаемые за границу, останутся внутри государства; правительство, равно как и частные лица, получат значительные доходы, и Россия сделается совершенно независимой от влияния коммерческих видов иностранных государств» [599] . Однако, несмотря на успехи в развитии сельского хозяйства края (но это уже конец XIX — начало XX века!), Кавказ так и не смог хотя бы отчасти заменить импорт виноградного вина, хлопка, шелка, натуральных красителей, табака и пр. Авторы, превозносившие богатство этого региона, в большинстве своем считали местных жителей не способными в полной мере пользоваться щедротами природы. «Народы, населяющие Закавказский край, близки к патриархальной простоте, но с сим направлением характера соединяют скрытность, хитрость и недоверчивость — несчастные последствия тяжкого ига, жесточайшего деспотизма, десятки веков оный угнетавшего. Физически расположенные к недеятельности, они ленивы до крайности; не способны к глубокомысленным соображениям, недальновидны, горизонт их понятий крайне ограничен; и от них никогда нельзя ожидать важного шага для преобразования и улучшения Кавказа» — так автор упомянутой выше книги подводит фундамент под последующее утверждение о необходимости колонизации Грузии и Азербайджана за счет избыточного населения русских деревень [600] . Здесь автор выдвинул обычный тезис европейцев, оправдывавших колониальную экспансию. В XVIII—XIX веках превосходство западных ценностей на самом Западе не подвергалось ни малейшему сомнению, и их носители получали право эти самые ценности нести куда угодно, сметая на своем пути любые препятствия. Справедливости ради, следует отметить, что подобные идеи не всегда служили маскировкой банальной жажды наживы. Многие европейцы шли на Восток, убивали там и умирали сами, будучи искренне уверенными, что губят и гибнут во имя прогресса и справедливости.
598
Дубровин Н.Георгий XII, последний царь Грузии… С. 157—158.
599
Картина Кавказского края… Ч. 1. С. 41—42, 56—62.
600
Там же. С. 13.
В описаниях Кавказа, которые составлялись по заданию правительства, также сквозило чувство превосходства. Командовавший русскими батальонами в Тифлисе полковник Бурнашев в 1780-е годы такими видел грузин: «Положение земли гористое, что делает тамошних жителей, как и везде в горах, людьми более суровыми; по всегдашней связи и обращению их с персиянами, переняли они их обычаи, и хотя многие одарены достаточно естественной способностью разумения, но не заботятся однако о воспитании и просвещении детей своих, а потому и не предвидящи, лживые, не постоянны и корыстолюбивы, многие из благородных лично храбры, деяниев великих, отличающих дарования, не видно, не имеют привязанности и к ближним своим родственникам, жизнь и пища суровая, обхождения между собой мало, публичных увеселений нет, кроме конского ристания два раза в год и часто палатного боя; обычай свой и жизнь почитают превосходными, к европейским приметно их отвращение, и при всей своей бедности глупо горды» [601] . Спустя три десятилетия после присоединения Грузии к России один из авторитетных авторов уверял читателей: «Почитая войну единственным занятием, их достойным, грузины вообще не прилежали к наукам, торговле и другим мирным занятиям. Они привыкли повелевать и все им нужное приобретать острием меча. От сих наклонностей грузины вообще вспыльчивы, надменны, страстны до чинов и отличий, и всему более предпочитают наружный блеск, тщеславны до высочайшей степени, но зато великодушны и некорыстолюбивы… Из грузин можно составить отличное войско, но сделать из них трудолюбивых граждан, стремящихся к усовершенствованию важных отраслей народного богатства, совершенно невозможно… Они презирают всех, которые занимаются чем-либо другим кроме ремесла воина; ревнивы до высочайшей степени, страстны к женскому полу, честны, твердо держат данное слово, набожны, но не суеверны и не фанатики, одним словом, отличаются от армян всеми теми качествами, которыми отличается воин от торговца» [602] . Широкое распространение получило представление о врожденной свирепости жителей гор, о их природной и неискоренимой страсти к грабежам и убийствам. Один из главных идеологов декабризма, Павел Иванович Пестель, писал в своем программном документе «Русская правда» по поводу обустройства южных окраин империи: «…Кавказские народы… разные веры исповедуют, на разных языках говорят, многоразличные обычаи и образ управления имеют и в одной только склонности к буйству и грабительству между собой сходными оказываются. Беспрестанные междоусобия еще более ожесточают свирепый и хищный их нрав и прекращаются только тогда, когда общая страсть к набегам их на время соединяет для усиленного на русских нападения…» Он предлагал тем, кто покорится, дать «российское правление и устройство» (читай — уравнять их во всем с остальными подданными), а тех, кто будет в том упорствовать, насильно переселить «во внутренность России, раздробив их малыми количествами по всем русским волостям». Оказавшись в таком состоянии, горцы, по мнению Пестеля, через несколько десятилетий «растворятся» в массе славянского населения.
601
Картина Грузии… С. 4.
602
Картина Кавказского края… Ч. 1. С. 152.