Цицианов
Шрифт:
Невозможность действовать в экстремальных условиях нашествия моровой язвы, когда нет должной спаянности «в команде», послужила для Цицианова поводом для удаления из края оппозиционных ему чиновников. Сейчас трудно сказать, проявил ли Цицианов себя мастером интриги, добиваясь этого, или на то были объективные причины. Он фактически в ультимативной форме потребовал удалить из края прежнего правителя Грузии Коваленского, ссылаясь на то, что невозможно принимать важнейшие решения на основе сведений диаметрально противоположного характера. Коваленский в глазах императора был представлен виновным в недостоверной информации и пассивности при борьбе с эпидемией. 26 января 1803 года Александр I своим рескриптом «обнадежил» Цицианова в его борьбе с фрондирующими или даже оппонирующими подчиненными: «…Зная усердие ваше к службе, совершенно полагаюсь на вас в принятии мер к прекращению заразы и сбережению вверенных вам войск и обывателей тамошнего края, уверен будучи, что ничто вами по сему предмету упущено не будет. Касательно же нерапортования вам правителем Грузии о таковом важном обстоятельстве, то известите меня, каковое может он принести оправдание таковому упущению» [518] .
518
АКА
По свидетельству Тучкова (который, напомним, сильно недолюбливал главнокомандующего!), Цицианов, дабы не выпустить заразу за пределы города, приказал закрыть ворота, но «допустил послабления» для некоторых своих родственников, тайно выбравшихся в свои поместья. Известия об этом взбудоражили народ, который не позволил выехать из Тифлиса грузинскому патриарху Антонию. Не испугали жителей города ни усиленные караулы, ни пушки, заряженные картечью и поставленные на перекрестках главных улиц, ни арест депутатов, требовавших разрешения уезжать в «здоровую» местность. Когда Цицианов увидел, что одной решительностью моровое поветрие не одолеть, он согласился организовать частичную эвакуацию горожан при условии соблюдения всех карантинных предосторожностей.
Рапорты самого князя рисуют иную картину, которая выглядит более правдоподобной: «Ежегодно свирепствующие здесь болезни распространяются наиболее от необузданности народа, к порядку и неповиновению не привыкшего до такой степени, что никакая полиция с ним управиться не может. Несмотря на строжайшие предписания городской полиции не допускать в город и не выпускать из оного без билетов (пропусков. — В.Л.),здешнее духовенство первое подает пример, оставляя церкви, запирая оные и убегая скрытно из города. И когда я о сем обстоятельстве сообщил католикосу Антонию, дабы он, духовной властью своей, воспретил такое неустройство, приводящее народ в большое колебание, то вместо ожидаемого от него следствия получил словесно и письменно настоятельную просьбу выпустить его самого из города. Сколько ни стараюсь ему внушить неблагопристойность и соблазн такого поступка в то время, когда нужны для народа примеры твердости, архипастырскому сану его приличные, дабы вывести обывателей из заблуждения, но не вижу никакого успеха; и, наконец, был вынужден буду согласиться на его просьбу, ибо малодушное его здесь присутствие более рассевает страха, нежели упования в народе» [519] . Депутаты были арестованы на сутки «для примера строгости», которая помогла смягчить ситуацию. В тех домах, где имелись заболевшие, проводилась дезинфекция традиционными способами: окуривание дымом, проветривание. Для большей эффективности последней процедуры с домов даже снимали кровлю. Безжалостно сжигались вещи умерших. Этим занимались специальные команды из солдат местного гарнизона.
519
Там же. С. 256-257.
Народная медицина тысячами видимых и невидимых нитей связана с бытовым укладом, религиозными, этическими и эстетическими нормами. Поэтому появление на поле здравоохранения чужаков с их необычными снадобьями и приемами вызывало у местных жителей по меньшей мере настороженность. Доктору приходилось в своей практике вступать в близкий контакт с пациентом, осматривать его, ощупывать и расспрашивать, что только усугубляло ситуацию. Российское дворянство восприняло немца-лекаря и немца-аптекаря как некую данность, освященную к тому же волей Великого Петра. Простой же народ относился к ним с подозрением, которое во время эпидемий перерастало в ненависть с трагическими последствиями. В 1830 году несколько медиков-иностранцев были зверски умерщвлены толпой, которая видела в них распространителей холеры. На Кавказе сами «русские» (включая в это число и остзейцев) оказались в положении этих самых немцев. 19 февраля 1803 года Цицианов писал Александру I: «Недостаток медицинских чинов здесь и недоверие здешних жителей к российским лекарям обязывают меня, в отвращение толь гибельных для человечества предубеждениями зараженных правил, всеподданнейше представить Вашему императорскому величеству, не соблаговолено ли будет повелеть — выбрав желающих армян, а может быть таковые найдутся из бедных грузинских дворян, отправить детей своих для обучения медицинской науки в Императорском Московском университете, на казенном иждивении числом до 12 человек…» Через два месяца Александр I утвердил это предложение [520] .
520
Там же. С. 251-252.
Быстрота принятия решений не означала бездумное выполнение указаний, исходящих «сверху». В тех случаях, когда главнокомандующий видел ограниченность своих знаний о предмете, он не стеснялся наводить нужные справки. На письмо из Коллегии иностранных дел о необходимости следить за тем, чтобы прививали населению коровью оспу, а не оспу обыкновенную, Цицианов ответил следующим посланием: «…Несколько сот лет как бабки по деревням в Грузии прививают оспу, только не коровью, а обыкновенную, и при том болезнь сия не производит никаких худых последствий. За всем тем не оставлю я обещанием внушить о пользе сей коровьей оспы… но не смею отвечать за успех, потому что азиатский народ с большой трудностью приемлет и самополезнейшие введения, кольми паче относящиеся к их здоровью…» [521]
521
Там же. С. 254.
Лечение водами в первой половине XIX столетия считалось одним из наиболее действенных средств практически при всех болезнях. К моменту вступления Цицианова в должность главнокомандующего минеральные воды в районе нынешнего Кисловодска уже приобрели большую популярность в России. Однако использование источников осложнялось отсутствием помещений для временного пребывания приезжих и для водных процедур, а также постоянной угрозой нападения горцев. По предложению и по плану князя весной 1803 года началось строительство укрепления, получившего название Кисловодского и ставшего основанием будущего всемирно известного курорта.
Цицианов
Сколько-нибудь эффективное управление немыслимо без отлаженной почты. 15 апреля 1803 года Цицианов приказал разбить на участки дороги, ведущие из Тифлиса в Душет, Телави, Сигнах и Гори. Жители сел, находящихся в оконечностях каждой «дистанции», обязывались в виде земской повинности доставлять казенные пакеты на следующую станцию. Таковые пересылки допускались не более двух раз в неделю «кроме не терпящих времени случаев». Главным же было установление надежной связи с Россией. Под руководством Цицианова был разработан проект «Временной почтовой конторы в Тифлисе», который в виде доклада главного директора почт поступил на рассмотрение императора. 13 июня 1805 года Александр I утвердил своей подписью этот документ. На устройство почтовой конторы в Тифлисе и наем персонала (почтмейстер, его помощник, переводчик и сторожа) требовалось 2600 рублей, на строительство зданий почтамта и десяти станций — 13 500 рублей. Поскольку доставка посылок и пакетов от Моздока до Тифлиса (258 километров) была сопряжена со значительными трудностями, за этот участок взималась двойная оплата, а далее по России действовал уже общегосударственный тариф. Курьерам, проезжавшим по этой трассе, полагалось выдавать прогонные деньги по 4 копейки за версту, что составляло в оба конца 20 рублей 64 копейки [522] .
522
Там же. С. 233-235.
Еще Петр Великий надеялся переориентировать хотя бы часть товарного потока, идущего по линии Европа—Азия, на Волжско-Каспийский маршрут. Но идея такого транзита была утопичной, так как при самых благоприятных обстоятельствах груз, отправленный из Дербента вверх по Волге, не мог добраться до Петербурга за одну навигацию. После присоединения Грузии эта идея вновь стала обсуждаться, поскольку рисовалась перспектива соединения «прямым путем» Каспийского и Черного морей. В таком случае восточные товары проходили бы через российские таможни, принося значительную прибыль казне. Часть грузов могла попадать во внутренние губернии по Дону, являвшемуся важной водной артерией того времени. В политическом и карьерном плане Цицианову было бы очень выгодно проявить себя горячим поклонником столь грандиозного проекта. Под «стройку века» можно было получить огромные суммы, тратить их фактически бесконтрольно, а неудачу (другого варианта просто не было) списать на неожиданно вскрывшиеся трудности природного, политического или военного характера. Но наш герой сразу заявил о химеричности подобных замыслов. 31 августа 1803 года он писал графу Румянцеву: «Соединение торговли каспийской с черноморской сколь ни желательно, но я полагаю таковое соединение полезным более для утверждения в здешнем крае российского владычества посредством неприкосновенности сих естественных пределов, нежели для действительного соединения каспийской торговли с черноморской, о коей многие европейские промышленные народы, прежде открытия нового пути в Ост-Индию, прилагали неусыпное старание и даже имели некоторый успех. Ныне же, когда главнейшая и богатейшая отрасль персидской торговли проходит через Бас-сору, находясь в руках англичан, равно как и индийская, я смею сказать, что за исключением каких-либо непредвидимых приключений нет возможности сию торговлю совратить с настоящего пути… Доставление к пристани Поти товаров персидских, состоящих большей частью в шелке-сырце и в хлопчатой бумаге, трудными путями в горах проложенными, не может производиться с пользой торгующих, тем паче и по той еще причине, что сии же самые товары в большом изобилии и легчайшим путем идут из Леванта в черноморские наши порты…» [523]
523
Там же. С. 241.
Нападения персов, горцев, междоусобицы стали причиной того, что крестьяне не чувствовали себя в безопасности и тысячами бежали в города, образуя там прослойку мелких торговцев или перебиваясь случайными заработками. Эти нищие и беспокойные горожане были всегда готовы к мятежу, в их среде вербовалось пополнение для воровских и бандитских шаек. Кроме того, они способствовали формированию целой системы перекупки практически всех товаров, что заметно повышало цены и парализовало сбор налогов с торговли, повышало налоговую нагрузку на «солидных» предпринимателей. Наконец, городская беднота застраивала город целыми кварталами убогих лачуг — рассадников заразы и преступности. Цицианов приказал всем крестьянам вернуться в родные деревни в течение двух месяцев, а помещикам — забрать своих беглых крепостных. Торговцев обязали доказать свою экономическую состоятельность и составить списки с указанием занятия и капитала. Для борьбы с повышением цен было предписано расправляться с перекупщиками. Предпринимались меры против хаотичной застройки: возведение новых зданий и ремонт старых разрешались только с согласия городских властей. При этом следовало стремиться к тому, чтобы улицы становились шире и прямее [524] . Но восточный властитель (а именно такую роль играл Цицианов) завоевывает почтение не только справедливой, по местным меркам, суровостью, но и милостью. Несмотря на свое желание очистить Тифлис и уездные центры от скопившихся в них люмпенов, главнокомандующий 23 ноября 1804 года предписал исполнительной экспедиции приостановить высылку крестьян из городов в уезды до весны, поскольку «теперь выполнять оное было бы бесчеловечно» [525] .
524
Там же. С. 49.
525
Там же. С. 51.