Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
Оливер застыл на месте с широко вытаращенными глазами.
– Оно пропало! Кто вообще мог такое сделать? – Рассмеявшись, он присел на корточки: – Смотрите, вот здесь оно было. Но кто-то выдернул его. Не могло же оно отвалиться от ветра…
Митараи тоже сел на корточки возле Оливера. В стене невысоко над землей выдавался на два дюйма металлический колышек, на конце которого имелось круглое отверстие диаметром чуть менее дюйма.
– Вот сюда было вставлено кольцо. Размер у него был почти такой же, как у кольца на склоне горы, так что я без раздумий использовал его.
– И допустили тем самым чудовищную ошибку.
–
– Это вы отправили Ларри в небо.
Оливер озадаченно смотрел на Митараи.
– Не понимаю, о чем вы.
– Никакое это не кольцо для верблюдов. Теперь я окончательно понял, что за история здесь произошла.
Склонив голову, Митараи принялся расхаживать, размышляя на ходу:
– К сожалению, это не решает всех проблем. Страшно представить, какие трудности ждут нас впереди…
– Но мы пока ничего не поняли.
Тогда Митараи безжалостно сказал:
– Уж простите, но вы и ваши коллеги ничего не знаете. То, что произошло здесь за эти три дня, составляет меньше половины от всей загадки. Тем более что вам известно лишь то, что лежит на поверхности. Но ничего не поделаешь, не стал Господь являть вам все подсказки в этом деле… Что со временем?
– Час дня.
Митараи взглянул на небосвод, посреди которого висело жгучее солнце. С его висков струился пот.
– С ума сойти! Быстро же время течет у Мертвого моря, надо торопиться… Я вернусь к вечеру. Как будет смеркаться, ждите меня на первом этаже Парфенона. Все равно пока светло, у меня ничего не выйдет. И передайте Эрвину: даже если прибудут полицейские и наденут на Леону наручники, он любыми средствами должен помешать им увезти ее. Иначе с «Саломеей» будет покончено, и я сомневаюсь, что фильм будет когда-либо выпущен. Это все, что от него требуется, – даже если потом Леона пойдет под суд, в Лос-Анджелесе найдется немало первоклассных адвокатов. Итак, Оливер, до заката!
Прибывший с Востока сыщик стал быстро удаляться в сторону пустыни.
– Киёси, куда вы направитесь?
– К вершине той горы. – Митараи не спеша оседлал привязанную к близлежащему камню лошадь.
– Постойте, один вопрос!
Сидя верхом на лошади, Митараи обернулся.
– Вы ведь и сами понимаете, что нам с Эрвином будет очень сложно помешать следователям…
– Понимаю. Но ради великих произведений, о которых будут помнить последующие поколения, всегда приходится идти на риск.
– Неужели вы имеете в виду, что в случае чего мы должны преступить закон?
Митараи молчал.
– Вы приказываете нам удержать Леону, даже если мы сами станем преступниками? Отвечайте же!
После недолгой паузы Митараи ответил:
– Да.
Дернув за поводья, он развернул лошадь к рыжеватой горе и галопом помчался к ней.
На первом этаже Парфенона остались только Леона и Уокиншоу. Проводив Митараи взглядом, оператор-постановщик развернулся к Леоне:
– Рыцарь бросил тебя и возвращается в Токио.
– Нет. Он не бросает дело на полпути.
– Вы с Эрвином, похоже, доверяете ему… Кто он вообще для вас?
Леона не сразу ответила. Она тоже глядела на фигурку Митараи, взлетевшую на гору верхом. Ласковый ветерок трепал ее волосы.
Сейчас пропеллеров на крышах мечети было почти не слышно.
– Я не знаю, что думает о нем Эрвин.
– А что насчет тебя? –
– Себя я понимаю еще меньше.
Они оба ненадолго замолчали.
– Но я знаю, что на той горе он обязательно найдет правду и принесет ее нам.
– Веришь в него?
– Не верю. Я знаю его. Если он велит мне ударить тебя ножом, я послушаюсь его. Раз он так просит, значит, это нужно для раскрытия дела.
– Ты бы сделала это и без чьего-либо приказа… Но, выходит, ты любишь его.
Леона внимательно посмотрела на Уокиншоу.
– Эти времена уже позади. Но ты прав. Вера – вот какое чувство он вызывает во мне. Я верю в него точно так же, как ты веришь в фильм, снятый в идеальном освещении. И не сомневаюсь в нем.
Уокиншоу ухмыльнулся:
– Только ты могла сказать такое.
– Знаю, многие считают, будто я поехала головой. Что ж, возможно, для тебя это не более чем слова сумасшедшей…
– Я не это имел в виду. Но, конечно, я слышал много разных сплетен о тебе.
– На целую книгу хватит.
– Значит, ты и сама все осознаёшь.
– Можно и пару любопытных фильмов снять, и телешоу запустить.
– Да, что о тебе только не говорят… Есть, например, слух, будто тебе нравится подчиняться.
Леона взглянула на Уокиншоу с несколько удивленным видом.
– Вот я и подумал, что только ты могла сказать такое. Ты хулиганка в Голливуде. Хищница среди изящных дам и кавалеров на вечеринках. Но вот что интересно – многие приходят к выводу, что твое поведение проистекает из желания, чтобы кто-нибудь схватил тебя и посадил в клетку. По мне, такие суждения возникли не на пустом месте. Похоже, ты таки убедила в этом какого-то плейбоя – а может, даже и женщину.
Леона резко отвернулась.
– Может, ты женская версия Лоуренса Аравийского? [366] Тогда тебе, наверное, понравилось, что я связал тебя минувшей ночью.
Вспыхнув, Леона вновь перевела взгляд на Уокиншоу. Ее плечи затряслись от гнева.
– Оставь свои грязные фантазии! Ты не понимаешь женщин! Думаешь, все они мазохистки, мечтающие об изнасиловании? Что ж, признаюсь: я не из тех женщин, кто категорически не выносит грубого обращения. А что ты скажешь насчет мужчин? Разве все они мечтают, чтобы женщины увидели их в таком униженном состоянии? То, что ты сказал, вполне могло прозвучать из уст насильника, не находишь? Но даже если некоторые женщины втайне желают, чтобы их подчинили себе – а я точно не из их числа, – у них должен быть выбор, кому это позволить. Мужчины смутно понимают это, но боятся, что если слишком глубоко копать, то женщинам они будут неинтересны. Вот и притворяются, что ничего не знают, и перекладывают вину на женскую похоть. Так что знай: мне ничуть не понравилось, что ты меня связал!
366
Томас Эдвард Лоуренс, также известный как Лоуренс Аравийский (1888–1935) – британский офицер, путешественник, разведчик. Принимал активное участие в антитурецком восстании на Ближнем Востоке (1916–1918), которое привело к образованию независимых арабских государств. По мнению некоторых биографов, имел мазохистские наклонности.