Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
– Эх, всегда мечтал произнести «Руки вверх!» и «Ни с места!». А то я только актеров заставляю говорить эти фразы…
– Ты величайший идиот в мире, Эрвин! – прокричал Уокиншоу издалека. – Собрался украсить собой обложки таблоидов? У нас уже есть первая в Голливуде актриса-маньячка, а ты, видно, хочешь стать первым режиссером, убившим полицейских?
– Я обдумывал, что буду делать, весь день. Так что заткни свою пасть и не лезь!
– Наша актриса так очаровала тебя, что ты мешаешь ее аресту с револьвером в руках? Ты что, правда думаешь, что сможешь продолжить съемки, вырвав ее из рук полиции?
– По-твоему, я бы ввязался в такое без него? Все, замолчи!
– Я немного слышал про режиссера по имени Эрвин Тофлер. Думал, он серьезный человек, а он, оказывается, гангстер… Ты сам-то понимаешь, что творишь? – сказал Райан.
– Сейчас я вам все объясню. Садитесь туда. Оливер, подвинь им стулья. Коллеги, располагайтесь вокруг.
С поднятыми руками детективы сели на стулья, поставленные в середине Парфенона. Все остальные устроились вокруг них.
– Можно нам уже опустить руки?
– Можно. Я джентльмен, причем самый большой в Голливуде. Все, о чем я вас прошу, – смирно посидеть здесь час-два.
– Ну посидим мы здесь пару часов – а дальше что? Ты будешь очень жалеть об этом.
– Я уже жалею. Не надо было мне браться за «Саломею»… Каждый день одни потрясения.
– После того как ты наставил револьвер на следователей, с твоей режиссерской карьерой покончено.
– Я не прошу вас понять меня сейчас. Но знайте: я намерен защитить справедливость и истину.
– Какую справедливость? Какую истину?! А дальше ты потребуешь ключ от наручников? Я не отдам их даже ценой жизни. Стреляй, если хочешь.
– Он мне не нужен. Вам просто надо побыть здесь до заката. Если б сегодня вы отправились не на самолет, а в участок в Иерусалиме, я не применял бы к вам такие жесткие меры. Но если вы отвезете Леону обратно в Лос-Анджелес, где репортеры набросятся на нее, как гиены, то уже ничего нельзя будет поправить.
– Ты сделал очень высокую ставку. В любом случае для тебя все уже кончено.
– Может, и так. Но знаете ли вы, что самый видный режиссер порой едва держится на плаву? Даже если фильм становится хитом и приносит ему какие-никакие деньги, ему нужно содержать жену и детей и платить кредит на небольшие излишества вроде яхты. Все, что останется после этого, он вкладывает в производство следующего фильма. Если ему везет и фильм собирает кассу, то он опять забирает себе лишь деньги на жизнь и приступает к новому фильму. Самому мне не впервой пересекать этот опасный мост… Если не сниму этот фильм, я покойник. Я и сам подозреваю, что совершаю глупость, но выбора у меня нет. Если вы мне сочувствуете, то умоляю вас, просто посидите здесь следующие два часа. После этого я послушно верну вам револьверы. Если захотите надеть на меня наручники, то я готов сдаться. Но сейчас надо немного подождать.
– Чего мы ждем-то?
Тофлер не нашелся, что ответить.
– Истину! – сказала Леона, сидевшая позади в наручниках.
– Верно. Истину и одного нашего товарища. Я не уверен, кто он – спаситель, прибывший с Востока, или же демон, заманивший робкого и добропорядочного человека на путь преступника. Однако я решил вверить ему свою карьеру и всю дальнейшую жизнь. Если он не вернется, то я пропал.
Повисло жуткое молчание. Слова Тофлера не были преувеличением.
Отчетливо
Конечно, на самом деле двигалось не оно, а огромный шар, именуемый Землей. На берегу Мертвого моря, где рукотворных объектов было немного, эта научная истина ощущалась особенно хорошо. Если не сводить глаз с вечернего солнца, то можно было и впрямь почувствовать, что оно висит на месте, тогда как горы и сухая земля медленно и бесконечно движутся, словно часовой механизм.
Все погрузились в некое подобие медитации. Каждый размышлял о своей жизни и о том, что значило быть здесь, на пустынных землях, где родился Господь. И усердней всех об этом думал Тофлер, дальнейшая судьба которого зависела от последующих нескольких минут.
Ни на секунду не теряя бдительности, он продолжал держать револьвер напротив следователей. Револьвер Льюиса режиссер положил себе на колени. Если б из-за его невнимательности у него сейчас выхватили оружие, игра подошла бы к концу, а он превратился бы в обычного преступника. Продолжая исполнять это тяжкое задание, Тофлер прошептал Леоне голосом, совсем ослабшим после часа молчания:
– Возможно, сейчас Бог явится нам?
Про себя он подмечал, что родина Бога действительно имела особую атмосферу. Тофлер попытался представить, как будет выглядеть через неделю или в следующем году. Однако перед глазами никак не всплывали картины, как он посещает церемонию вручения «Оскара» в смокинге или говорит в мегафон на съемках другого фильма.
– Наверное, я веду себя как идиот, – пробормотал он. – Как будто это не я, а кто-то другой… Сам поверить не могу.
Когда Оливер передал ему наказ Митараи, он и представить себе не мог, что действительно сделает все это.
– Если он не смог разгадать загадку, то вряд ли вернется.
– Он не вернется, пока не разгадает ее, – ответила Леона.
– Возможно, для меня уже все кончено. В любом случае спасибо тебе за все. Если выберешься из тюрьмы, давай вместе откроем гамбургерную или что-то в таком духе, – полушутя-полусерьезно предложил режиссер. – Я принял дурацкое решение. Все-таки никому не под силу за пару часов раскрыть и смерть Ларри, и загадку с трупом Стива. Подумай я немного, понял бы это. Но сейчас уже никакого толку сокрушаться.
– Он вернется, – тихо заверила его Леона, глядя на запад.
Алое солнце наконец соприкоснулось с верхушкой горы. На их глазах оно начало тонуть, и уже скоро на небе остался лишь маленький его кусочек.
За горами разлилось багряное свечение, окрашивая их плавный, местами рваный силуэт в угольно-черный цвет. Однако этот свет должен был погаснуть всего спустя пару минут. Разглядывая закат, Тофлер одновременно созерцал и собственную судьбу. Луч надежды, длящийся несколько минут, – а затем беспросветная тьма, пропитанная отчаянием…