Цикл "Пограничная трилогия"+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5
Шрифт:
— Ч-черт, — сказал мужчина.
Его напарник, который вываживал лошадь, оглянулся через плечо.
— Нет, ты слышал это, Луис? — крикнул ему мужчина.
— Ага. Я слышал. Что будем делать? Хочешь ее сразу пристрелить?
— Почему вы решили, что эта лошадь хромая? — спросил мужчина.
— Так ведь… Сэр, это же не важно, что и почему я решил. Она хромает на левую переднюю ногу. Дайте-ка я гляну.
— Веди ее сюда, Луис.
— Думаешь, она дойдет?
— Не знаю.
Луис подвел к ним лошадь, Джон-Грейди прислонился к ней плечом и, подняв ей переднюю ногу, зажал между коленями и осмотрел копыто. Большим пальцем ощупал
— Кто это сюда налепил? — спросил он.
— Налепил что?
— Эту мастику. — Он протянул им платок, показывая, как тот выпачкан.
— Не знаю, — растерялся мужчина.
— На этом копыте у нее трещина, которую кто-то залепил воском и замазал мастикой.
Он выпрямился, отпустил ногу лошади и потрепал ее по плечу, после чего все трое стояли, молча глядя на лошадь. Высокий сунул руки в задние карманы. Повернулся, сплюнул.
— Н-да, — сказал он.
Мужчина, державший лошадь, носком сапога рыл землю, глядя в сторону.
— Когда мы это скажем старику, он усрется.
— А вообще-то, где вы ее купили?
Мужчина вынул одну руку из заднего кармана и поправил шляпу. Покосившись на Джона-Грейди, вновь стал смотреть на кобылу.
— Так я могу ее у вас оставить? — спросил он.
— Нет, сэр.
— Так разрешите мне хотя бы до прихода Орена ее здесь оставить, чтобы нам с ним это дело обговорить.
— Не могу.
— Почему нет?
— Просто не могу, и все.
— То есть нам, значит, опять ее грузить и выметаться?
Джон-Грейди не ответил. Но смотрел мужчине в глаза и не отвел взгляда.
— Мы были бы вам очень благодарны, — сказал мужчина.
— Нет, ничего не могу сделать.
Тот посмотрел на человека, держащего чумбур. Посмотрел на дом, опять посмотрел на Джона-Грейди. Потом полез в карман, вынул бумажник, открыл его и, вынув десятидолларовую купюру, сунул бумажник обратно, а купюру протянул парню.
— Вот, — сказал он. — Положите это в карман и никому не говорите, где взяли.
— Нет, я действительно не могу этого сделать.
— Да ладно вам.
— Нет, сэр.
Лицо мужчины потемнело. Он стоял, продолжая протягивать купюру. Потом сунул ее в карман рубашки.
— Вас-то это никаким боком не коснется!
Джон-Грейди не ответил. Мужчина повернулся и снова сплюнул:
— Во всяком случае, лично я с этим марафетом ничего общего не имею, если вы на меня думаете.
— Я ничего такого не говорил.
— Значит, выручить человека вы отказываетесь, я вас правильно понял?
— Если это называется «выручить», то да.
Мужчина еще постоял, глядя на Джона-Грейди. Опять сплюнул. Бросил взгляд на приятеля, потом устремил его вдаль.
— Поехали, Карл, — сказал тот, которого звали Луис. — Черт с ним.
Они подвели лошадь обратно к пикапу с трейлером. Джон-Грейди стоял, наблюдал за ними. Погрузив лошадь, они подняли пандус, закрыли двери и задвинули засов. Высокий мужчина обошел пикап с другого бока.
— Слышь, пацан… — вновь заговорил он.
— Да, сэр.
— Чтоб ты сдох.
Джон-Грейди не ответил.
— Ты слышал, что я говорю?
— Да, сэр. Я вас слышал.
После этого мужчины сели в машину, развернулись и выехали через двор на подъездную дорожку.
Бросив
— Bueno[21], — сказала она.
– ?A que hora regresa el Senor Mac?[22]
— No se[23].
Он кивнул. Она не спускала с него глаз. Спросила, когда вернется он, и он сказал, что когда стемнеет.
— Esperate[24].
— Esta bien[25].
— No. Esperate, — повторила она и вошла в дом.
Он неподвижно сидел в седле. Конь бил копытом голую землю, иногда встряхивал головой.
— Ладно, — сказал он. — Мы поехали.
Но тут она вновь к нему вышла — уже с его завтраком, завернутым в тряпицу, подошла к стремени, подала. Он поблагодарил ее и, пошарив рукой сзади, сунул завтрак в наспинный карман охотничьей куртки, кивнул и тронул коня. Под ее взглядом подъехал к воротам, наклонился, отодвинул щеколду и, не слезая с седла, отпихнул створку ворот, после чего, пустив коня трусцой, заломил шляпу на затылок, чувствуя на плечах утреннее солнце. В седле сидел очень прямо. Одна нога в бинтах, без сапога, и пустое стремя. Вдоль изгороди следом двинулись герефордские коровы с телятами, громко к нему взывая.
Посреди стада полудикого скота он ехал на Брэнсфордское пастбище, ехал весь день, и весь день ему в лицо дул холодный ветер с нагорий штата Нью-Мексико. Коровы семенили впереди и сзади, какие-то из них, задрав хвост, бежали по каменистым, поросшим креозотами пустошам, а он по ходу дела производил отбор — кого забраковать на мясо. Он был тренером лошадей в той же мере, что и сортировщиком скота, а низкорослый мышастый коник, на котором он ехал, разделял с ним типичное для ковбойских лошадей презрение к коровам: частенько, согнав их плотной кучкой у разделительного забора, конь вдобавок принимался кусаться. Отпустив поводья, Джон-Грейди предоставил коню свободу, и тот сразу отрезал от стада большого годовалого бычка, которого Джон-Грейди заарканил и дернул, но падать телок не захотел. Низкорослый коник стоял растопырив ноги и со всех сил тянул веревку, на конце которой, мотая головой, бился упирающийся телок.
— И что ты теперь будешь делать? — спросил Джон-Грейди своего коня.
Конь повернул и резко сдал назад. Телок забрыкался, пошел боком.
— Ты, наверное, думаешь, я сейчас спрыгну и давай сукина сына быстренько вязать по всем ногам?
Джон-Грейди подождал, пока бычка не вынесло на открытую, поросшую креозотами поляну, и сразу пустил коня в галоп. Потравив веревку поверх головы коня, он добился того, чтобы ее слабина оказалась с дальнего бока теленка. Тот перешел на рысь. С его шеи веревка свисала на землю с ближнего бока и, извиваясь, тянулась к его задним ногам, а затем шла вдоль дальнего бока, загибаясь в сторону коня. Проверив ее крепление на седельном рожке, Джон-Грейди уперся в стремя, привстал и отвел волочащуюся веревку от другой своей ноги. Рывком натянувшись, веревка откинула голову бычка назад и выдернула из-под него задние ноги. Встав стоймя, бычок перевернулся в воздухе, в туче пыли грохнулся наземь и остался лежать.