Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Дословно, — вздохнул Борис Натанович. — Сказал, что мы окончательно отошли от солнечной эстетики коммунистического Мира Полудня к сатире на социалистическое общество, чернухе и скептицизму! А «Улитку на склоне» назвал «кафкианством» и «мелкотравчатым возмутительством».
— А ведь он был прав… — еще шибче посмурнел Аркадий Натанович. — Отошли. Потом мы как будто помирились, но былое доверие уже… — он развел руками.
— Еще бы! — криво усмехнулся Борис Натанович. — Мы так далеко отошли, что заблудились в том самом Лесу! Иван Антонович это понимал, чувствовал, а мы нет…
— А вы вернитесь в Мир Полудня, — медленно проговорила Инна, чуточку бледнея. — И напишите что-нибудь такое… Тако-ое!
Стругацкие переглянулись.
— Напишем, — твердо пообещал старший брат.
— Напишем! — эхом откликнулся младший.
Рита пристально вгляделась в их лица.
— Наташ… А давай их обоих затащим на «Звезду КЭЦ»?
— Давай! — обрадовалась Талия. — И всё-всё-всё выспросим!
— А вдруг они будут против? — гибко потянулась Инна.
— Не устоят! — Наташины глаза просияли чистой лазурью осеннего неба. — Я им покажу мою семейную реликвию, и даже дам подержать!
— Подвеску Витгенштейна? — еле вымолвил Борис Натанович, недоверчиво и с изумлением.
— Её самую — с гелиодором и четырьмя ивернитами, теми, что дед в пятнадцатом году нашёл!
— Мы согласны! — прогудел старший брат. — Для нас подержать такой артефакт… Да это всё равно, что Леониду Когану взять в руки скрипку Паганини! — Он подлил всем, до кого смог дотянуться — Талии, Инне, Борису, и поднял граненую рюмку: — Ну, за присутствующих здесь дам!
Колкий переливчатый звон смешался с хрустальным женским смехом…
Глава 11
Вторник, 16 декабря. День
Москва, Большая Пироговская улица
Сегодня у Сосницкой знаменательный день — «близняшка» защищала докторскую. Сей факт был мне известен, но я почему-то думал, что ученый совет соберется в Ленинграде, а оказалось — в Светкиной альма-матер, в Первом медицинском имени Сеченова.
Об этом растрезвонила Талия, всех всполошившая и усадившая в свой безразмерный джип. «Чтоб не сбежали и не уклонились!» — ворчала Инна.
А Наташка и за Васёнком заехала, и даже Машу Зенкову подвезла — генеральша, не доверяя вкусу своей Юльки, сама прилетела в Москву выбирать для «дщери» свадебное платье.
По дороге я порядком иззавидовался — о таком средстве передвижения, как моя «Волга», «Волво» или «Мерседес» мечтали миллионы советских людей, а вот для меня именно Наташкина «Нива» стала воплощением несбывшегося.
Пластиковый тюнинг-обвес, ГЛОНАСС-навигатор, кенгурятник, запаска на задней дверце, промывочные дюзы, дворники на фары и даже ложемент для АКМ под сиденьем водителя!
Все мои робкие желания той далекой поры, когда я водил «Ижика», Наташа исполнила и переисполнила.
«Ижик-пыжик», где ты был…' — мотив дурацкой песенки уныло закрутился в голове.
—
— Так это один разочек и было! — жизнерадостно фыркнула Маша, подавляя вздох. — В Алжире! По-моему, тогда как раз Кабилии автономию предоставили. А обычно мы крутились по четырем углам — Белград, Будапешт, Бухарест, София… То в штабах, то в гарнизонах. Ать-два, ать-два… Ну, пока Юлька в школу ходила, я особо не скучала, а как выросла дщерь, да поступила в свой МАИ… Брожу по дому, как неприкаянная! Почитаю — отложу. Ужин приготовлю — и давай опять бродить… А Женька, дурачок, еще и «подарочек» мне сделал — домработницу пригласил! Вот и взялась за прерафаэлитов…
Я покосился на одноклассницу. Зря говорили, будто «близняшка» располнела. Конечно, тонкая девичья талия вся Юльке «досталась», но никаких складок и отвисших «боков». Блюдёт себя. Хотя… Конечно, если сравнивать со Светланкой, то Сосницкая выглядит и стройнее, и моложе, и ухоженней. Ну, так сколько я на нее Силы истратил…
— А я читал вашу статью, — неожиданно вступил Васёнок. — В журнале «Искусство», верно?
— Совершенно! — рассмеялась Маша.
— Тогда вы… как бы… — сын перебрал подходящие слова. — Состоите в Союзе художников?
— Как бы состою! — зарделась «близняшка» от удовольствия. — Пятый год уже. А я хитрая! Начала с монографий по месту Женькиной службы. «Византийские традиции в иконографии Сербо-греческого царства»… «Буда и Пешт в венском модерне»… Но всё равно — Светка упорнее меня в сто раз! Выбрала свой путь — и идет по нему без остановок, задержек и прочих объездов…
— «Не ведаем бо дорог судьбы своей, ибо не дано нам узреть начертания сии», — нараспев продекламировала Наташа, и мягко притормозила. — «Сеченовка». Пошли скорее, будем болеть за Светланку!
* * *
Народу в гулком зале собралось немного — тема диссертации была закрытой. Нас вообще пускать не хотели, пока я не достал удостоверение секретаря ЦК. Работа у меня такая — советскую науку двигать.
Защита уже шла, и мы на цыпочках прокрались за спины светил — моложавых, изрядно облысевших, или сохранивших пышные шевелюры, но поседевших в научных бдениях.
Светлана держалась подчеркнуто сдержанно, не прибегая к женским уловкам. Даже платье надела глухое, ниже колена и с длинными рукавами. Впрочем, оно лишь подчеркивало стройность соискательницы.
Наш приход, казалось, почти не завладел вниманием «близняшки» — она лишь наметила улыбку. А вот я углядел больше — Светланкина сосредоточенность, что смахивала на зажатость, постепенно уступила место спокойной уверенности. Короткие нервные движения обрели плавность, да и сухой монотонный голос окрасился эмоциями, зазвучал с живыми перепадами — то повышаясь, как будто подводя к волнующей истине, то спадая в доверительную манеру. В общем, не зря приехали.
Почему-то мне представлялось, что будет скучно. Все-таки, в генетике и геномике, протеомике и прочей высоколобой поросли от биологического древа, я не шибко подкован. Но нет.