Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
— Мишечка! — воскликнула Рита, облитая шикарным брючным костюмчиком. — Тебе мама шарлотку отполовинила, чтобы ты не схуднул… Ой! — замерла она, узрев гостей, и расцвела улыбкой. — Здравствуйте!
— А я вас сразу узнала! — воскликнула Инна, красуясь в платье ниже колен, но с умопомрачительными разрезами. — Здрасьте! Мишечка, — всполошилась она, стягивая коротенькую меховую курточку, — а ты гостей кормил хоть?
— Я? Э-э…
— Знаю, что ты «Э-э…», — хихикнула Инка, дефилируя на кухню. — Сейчас
Наташа вошла последней, щедро делясь синевой глаз.
— Здра-авствуйте… — пропела она, и озорно улыбнулась, оглядывая стол. — Горячего нет, но горячительное в наличии!
— Ну, вот и дожили, Борька! — хохотнул Аркадий Натанович, расправляя плечи и втягивая живот. — Окружили нас! Тройной красотой!
— Мы не пропускаем ни одного выпуска «Звезды КЭЦ», — оживленно заговорил Борис Натанович, переводя взгляд с Риты на Талию, и обратно. — И журнал «Телерадио» специально купили, с вашим интервью… Рита, да?
«Главная жена» обворожительно улыбнулась и присела в изящном книксене.
— Ваша мама была доцентом, как я понял?
— Да, она преподавала хозяйственное право в одесском универе.
— А мой папочка — знаменитый геолог, гляциолог и селенолог! — важно заявила Инна, внося поднос. — Сиди, сиди, Мишечка, я сама!
— А вы — Наталья? — подал голос Аркадий Натанович. — Помнится, в интервью к вам обращались по имени-отчеству… Наталья Мстиславовна? Уж не внучка ли вы того самого Максимилиана Федоровича, который в Мургабе «серые кристаллы» намыл?
Наташа улыбнулась неласково.
— Тут всё сложно, Аркадий Натанович. Дед умер задолго до моего рождения, бабушку я тоже никогда не видела, а с отцом… — она испуганно глянула на меня, но я успокаивающе кивнул.
— Они в курсе про «Бету», я им рассказал.
Успокоенная, Талия сдержанно договорила:
— Отца я увидела уже взрослой женщиной и… А! Что толку? Папа был нужен той, маленькой Наташе! — взяв коротенькую паузу, она коварно улыбнулась: — А мою маму звали Татой…
Аркадий стремительно наклонился.
— Татой Черных?!
— Паспорт с такой фамилией достал ей Вильфрид Дерагази, — спокойно проговорил я, включаясь в Наташину игру. — На его усохшую мумию мы наткнулись в пустыне Негев, где снимали «Видео Иисуса»…
— И нашли там первые иверниты! — похвасталась Инна, освобождая еще один поднос. — Дэ Пэ… э-э… Дмитрий Павлович Григорьев не цеплял на себя лавры первооткрывателя. Я смотрю, с его подачи «ивернитом» называют все иттриево-алюминиевые гранаты подряд, независимо от цвета и опалесценции.
— «Великий и Ужасный» воспользовался своим приоритетом, как автор первого… опубликованного описания нового минерала, ну и положением зампредседателя Международной… Минералогической Ассоциации, — добавил я, с усилием откупоривая заветные сосуды. — Дэ Пэ справедливо решил, что иттрогранат
И тут мне на ум пришли обстоятельства открытия психодинамической флуоресценции. Я хмыкнул, встретился глазами с Дворской — она поняла и опустила глаза.
— Картошка… Селедка… Бефстроганов… Котлетки я тоже подогрела… — Инна с наигранной озабоченностью оглядела стол. — Мишечка, нарежь хлеба, пожалуйста!
— Слушаюсь и повинуюсь…
Выждав минутку, она незаметно просочилась на кухню, где я усердно шинковал «Орловский».
— Я правильно тебя поняла, — резво зашептала она, — ты считаешь, что свечение ивернита в психополе надо назвать «эффектом Видова»?
— Ну да, тоже ведь справедливо… Олег, конечно, балбес и сам не до конца понял, что он случайно открыл, но, когда встанет вопрос, как назвать явление, а он когда-нибудь встанет, я не буду присваивать себе чужую славу и расскажу, как было на самом деле. А дальше пусть коллеги-физики решают…
— Ну, и правильно! — чмокнув меня в щечку, Инна громко воззвала: — К столу, товарищи! Наливаем и накладываем!
За большим овальным столом место нашлось всем. Я плеснул себе коньячку, и поднял рюмку.
— А какой тост сказать?
— Аркадий Натанович! — заерзала Инна. — А у вас какие любимые тосты?
Стругацкий-старший хохотнул. Рита подлила ему виски на два пальца, и он поднял бокал.
— Раньше, помню, был популярен тост: «Нехай все мы будем здоровы, а они нехай все подохнуть!»
Хозяева и гости рассмеялись, после чего вдохновился Борис Натанович.
— А в моей компании говорили так: «За превосходство советской науки!»
— Прекр-расный тост! — заценила Инна, подхватывая рюмку. — Ура-а!
Рассыпался тонкий перезвон.
— Кому пасифунчиков?
— М-м… — отведала Наташа. — Вкушно! Аркадий Натанович, о чем задумались?
— Переосмысливаю жизнь, Наталья Мстиславовна, — грустно улыбнулся Стругацкий.
— Просто Наташа!
— Понимаете, Наташа… — пригорюнился писатель. — Сегодня мне открылось столько всего… Наверное, за последние лет сорок я не узнавал столько чудесного, таинственного, достоверного! И… Знаете, мне стало больно на неделе, когда вы с Ритой вели свою программу, рассказывали о съемках «Часа Быка». Больно, гадко… А сегодня я вижу дочь той самой Таты! И мне снова горько! И обидно… Понимаете… мы же в молодости по-настоящему дружили с Иваном Антоновичем, и он нам помогал, и был для нас, как учитель. А потом мы написали «Улитку на склоне» — и разругались! Иван Антонович сказал… Как, Боря, помнишь точно?