Цивилизация Просвещения
Шрифт:
Часть третья
Возвращение мысли к материальной жизни и миру вещей
Глава 6
ЭКОНОМИКА, МАТЕРИАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ. ОТПРАВНАЯ ТОЧКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА
Вернемся к экономике. Оптимизм и гуманизм эпохи Просвещения отчасти вызваны нарастающим ощущением перемен, происходящих в окружающем мире. Однако перемены эти имеют прежде всего экономическую природу. Ни одна область не разработана и не изучена историографами так хорошо и подробно. Было опубликовано несколько монографий, очень похожих одна на другую. Но за последние двадцать лет ситуация изменилась: теперь не время для монографий. Результаты замечательные, урожай внушительный. Но теперь история ставит перед собой цель восполнить другой, еще больший пробел. От административных учреждений старого режима нам остался необработанный материал — церковные книги и портовые записи, документы о пошлинах и налогах ad valorem — или же подробнейшим образом разработанные статистические данные, которые позволяют ценой больших усилий перейти от фрагментарных историй и зарисовок к континууму. И вот история приступает к изучению
Экономический рост «национальных пространств» неизбежно исследуется в общих чертах. Нами начато более детальное исследование на примере такого ограниченного пространства, как Нормандия, — 30 ты с. кв. км. Изыскания подобного рода проводятся почти повсеместно. Глобальные исследования в государственных масштабах (где исследуемым материалом оказывается территория в 300–500 тыс. кв. км) или региональные исследования (30–40 тыс. кв. км) дополняются исследованиями, посвященными развитию отдельных малых секторов. И те и другие ведутся в настоящее время или же находятся в стадии завершения. Ключевой отраслью здесь является сельское хозяйство. Более 80 % валового национального продукта в начале, 70–75 % — в конце. Сельское хозяйство определяет все если не своей динамичностью, то своими масштабами. Помимо всего прочего, именно благодаря ему население выросло вдвое; без него Европе в конце века не удалось бы избежать десятка миллионов смертей — а это оказало влияние не только на материальную сферу, но и на образ мыслей, вызывая то там, то тут в определенные моменты эйфорию, которую впоследствии развеивали время и повседневность, когда вслед за успехами являлись и настоящие трудности конца века. Один из разделов данного исследования посвящен состоянию строительной отрасли к началу 1880-х годов, во Франции и по всей Европе.
Обратимся к сельскому хозяйству. Два огромных исследования, ожесточенный спор. Голландский исследователь Слихер ван Бат собрал 11 462 документа с IX по XIX век об урожаях по всей Европе. Исходя из этих материалов он с полным основанием предполагает нарастание продуктивности в XVIII веке за счет более рационального сева. И второе недавнее исследование: о десятинах. Первые результаты более разнородны.
Прослеживаются столетние колебания, которые в точности соответствуют экономической и социальной конъюнктурам. Если верить первым десяткам досье по десятилетиям, которые изучаются в настоящее время, можно сделать вывод о высокой стабильности урожаев. Различия будут вызваны прежде всего ростом или падением плодородности возделываемых земель. В такой перспективе экономический рост XVIII века выглядит не столь оптимистично, как у голландского историка: видно, что достигался он прежде всего количеством, а не качеством. В то же время из подсчетов Ж.-К. Тутена по данным Франции, которые приводит в своем исследовании Ж. Марчевски, видно, что рост продукции хлебных культур был более значителен, чем прирост населения (от 59,1 млн. центнеров в 1701–1710 годах до 94,5 млн. в 1803—1812-м). Э. Леруа Ладюри показал, почему нельзя, как это ни прискорбно, основываться на этих цифрах. Как видно из исследовательского материала, которым мы располагаем в настоящее время, картина состояния сельскохозяйственной продукции в Европе не выглядит исчерпывающей. Есть, однако, и много достоверных данных. Явно имел место прогресс в области сева: исследование Слихера ван Бата неопровержимо. Этот прогресс, прежде всего качественный, на западе, то есть в регионах с более высокоразвитой технологией, происходил быстрее, чем на востоке.
Заметен резкий контраст между первой и второй половинами XVIII столетия. В начале века прогресс настолько медленный, что в некоторых случаях его можно вообще не принимать во внимание; к концу века прогресс настолько ускоряется, что его уже невозможно оспаривать.
Рост продукции в первой половине XVIII века вызван, в первую очередь, распашкой целины; во второй половине столетия подъем целины также имел место, прежде всего в Восточной Европе, но все значительнее становится технологический рост, преимущественно в Англии. Медленный в начале века и быстрый в конце, прогресс на востоке вызван прежде всего расширением пахотных площадей, а в Англии — развитием технологии. Ситуация Франции в данном случае промежуточная.
Распространение прогрессивных технологий в сельском хозяйстве — заслуга немногочисленных богатых предприятий с капиталистической системой управления и еще в большей степени — заслуга англосаксонских экономических know how. Последние нельзя не учитывать, рассматривая сельское хозяйство более узко, с точки зрения улучшения сортов растений. Например, немаловажной чертой английского сельского хозяйства становится такой проект, внедрявшийся практически повсеместно, как селекция зерна в целях лучшей сохранности посевов.
В Англии в XVIII веке сельскохозяйственная революция оказалась неотделима от промышленной, которая произошла под интеллектуальным нажимом немногочисленных предпринимателей в условиях значительного роста урбанизации (только на Лондон приходится 12–15 % населения). Это показывает, каких высот в технической области может достигнуть чисто эмпирический подход, разумный и взвешенный взгляд на объективное положение дел с одной простой и скромной целью: добиться улучшения. Английская революция (термин этот общепринятый, хотя и недостаточно точный) дала толчок общему движению. Она показала пример и охватила, регион за регионом, всю Европу, начиная с Франции. Наиболее важным фактором стал отказ от трехлетнего севооборота. Поле стали засевать клевером, вместо того чтобы оставлять его под
1. Сельское хозяйство и население
На графике сверху Англия до 1770 года предстает как страна весьма ограниченного импорта, которая начиная примерно с этого же времени становится страной импорта. Этот график, взятый из исследований Мальтуса по государственной статистике, является в чистом виде наилучшим аргументом против теории Мальтуса.
Материальные блага растут в том же ритме, что и народонаселение, а богатство в Европе и ее островных колониях с XVIII века нарастает существенно быстрее, чем численность образованного населения. В то же время график замечательно демонстрирует английское сельскохозяйственное чудо.
В промежутке с 1700 по 1820 год на абсолютно изолированной территории, в Англии, производство зерновых, то есть основной на тот момент продукции, вырастает таким образом (по данным Ф. Дин и У А. Коула), что еще никогда в истории человечества не бывало достигнуто столь заметных результатов за столь краткий промежуток времени.
Чтобы понять важность этого удвоения всех показателей в течение столетия, следует учитывать, что к концу XVIII века в сельскохозяйственном секторе было занято не более трети населения. В Англии в 1780 году плотность населения достигает 50 чел. на кв. км. Впервые при норме «один работающий человек кормит трех» одному человеку, занимающемуся сельским хозяйством, удается прокормить 12–13 себе подобных! Но земледелие — только один из аспектов проблемы; прогресс в области скотоводства идет еще более быстрыми темпами и играет более важную роль. Производство баранины и овечьей шерсти растет еще быстрее, чем добыча зерна; производство говядины — чуть медленнее. Что касается производства шерсти, которое изучено лучше, рост достигает 40 млн. ливров в 1695 году, 57 — в 1741-м и 94 — в 1805-м. Удивительная Англия! Барьер взят. При таких показателях становяится возможным и демографический взрыв, то есть единственное настоящее богатство — людские ресурсы, знания, интеллект, — и сам прогресс. Как же совершилось подобное чудо?
Проблема, в строгом смысле слова, заключалась не столько в самом новшестве, сколько в его распространении. Взять хотя бы репу. Агрономы и крупные землевладельцы начали ее внедрение, руководствуясь фламандским примером. Потребовалось полтора века успешных попыток: «Ни Гудж (1571), ни Ричард Вестон (после 1645), превозносившие успехи своей культуры на полях, ратовавшие за внедрение клевера и комбинированных кормов, не имели ни малейшего успеха. Лишь существенно позднее в них признали новаторов» (Д. Фоше). Артур Янг говаривал, что Ричард Вестон «сделал больше, чем Ньютон». Великий переворот, если мы помним его основную идею, следует искать на сеяных лугах, которые обеспечивали азот почве и пропитание скоту, тем самым дважды являясь источником белков. Новые технологии в Англии XVII века внедряются постепенно, ненавязчиво и впоследствии, бесповоротно завладев всеми позициями, вызывают взрыв в XVIII веке.
Англия в Европе эпохи Просвещения играет роль двигателя, Норфолк служит образцом, о чем много говорил Артур Янг. В 1794 году Норфолк экспортировал пшеницы больше, чем вся остальная Англия. В середине XVIII века вслед за Англией о Норфолке узнал и материк. Первый восторженный отзыв о таком типе земледелия появляется во Франции в 1754 году в «Энциклопедии». Но обрывочная информация о нем, как показал А. Ж. Бурд, появлялась и до этого. Норфолк, центральный регион юго-восточной Англии, привлекший внимание агрономов, действительно находился в самом разгаре преобразований: если Суррей несколько отстает, то Эссекс и Кент наступают Норфолку на пятки. Первопричины этих технологических изменений имеют социальный характер. Здесь нельзя не вспомнить знаменитую проблему огораживания. Право огораживания, которое сопровождается разделением общинных земель, отмечает конец аграрного века, века открытого поля, трехпольного сева, что являлось на Западе крупным завоеванием Средневековья с его строительством соборов. Нерешительным стартом огораживания принято считать XVI век. Он неотделим от полусоциальных, полурелигиозных переворотов, которые приводят на материке к стремительному сокращению феодальной власти. Это движение начинается между 1515 и 1551 годом и продолжается вплоть до 1580 года. После долгого перерыва оно возобновляется в XVIII веке. В 1850 году английский пейзаж кардинально изменится. Для такой трансформации, требовавшей возможностей технического прогресса, класс крупных собственников благодаря парламенту располагал поддержкой государства. Кривая биллей об огораживании выглядит следующим образом: три акта за двенадцатилетнее царствование королевы Анны, по одному в год, с 1714 по 1720 год; 33 — с 1720 по 1730-й; 35 — с 1730 по 1740-й; 38 —с 1740 по 1750-й; но: 156 с 1750 по 1760 год; 424 — с 1760 по 1770-й; 642 — с 1770 по 1780-й; 287 — с 1780 по 1790-й; 506 — с 1790 по 1800-й; 906 — с 1800 по 1810-й.