Цугцванг
Шрифт:
Максимилиан резко тормозит, а я не могу сдержаться и улыбаюсь, откидываясь уже свободно на руки и положа нога на ногу с тихим:
— У-упс.
Он плавно разгибает спину, расправляет плечи, а я неосознанно ищу глазами оружие для защиты. Единственный вариант, который приходит в голову — это бутылки, и в моя фантазия уже рисуется траекторию и скорость, с которой мне нужно будет рвануть, чтобы успеть ее схватить. Вот только в этом нет нужды. Аналитику прерывает гортанный, бархатный смех, и он, не поворачиваясь, но улыбаясь, протягивает:
—
Выходит спокойно, даже дверью не бьет, и это бесит. Не знаю насколько притворство царствовало баллом, но обещаю себе, что еще не вечер. Мне все равно уже терять особо нечего, что он еще может мне сделать? Александровский, конечно, может многое, особенно исходя из брошенных угроз, но…мне просто надоело. Жить с ножом у горла, молчать, трястись.
«Что ж, если мне суждено быть пущенной по кругу, так тому и быть, но пусть это произойдет по моим правилам, а не по его…»
Я смотрю на время. До восьми у меня есть три совершенно свободных часа, которые я могу использовать во благо себе. Хватит уже исходить на жалость к своей горькой судьбе и лелеять в душе печаль и свою депрессию. Факты таковы:
а) Меня использовали и трахнули на камеру, как порнозвезду. Смирись — ставлю галочку.
б) Меня лишили моей мечты, потому что теперь я не могу открывать душу без страха получить туда еще один плевок. Смирись — ставлю галочку.
в) Меня похитили и угрозами заставили сидеть смирно. Смирись…не ставлю галочку.
Я мысленно бешено черкаю по этой строчке буквально до рваного листа, потому что с этим я никогда не смирюсь. Никогда!
«Мне нужен план. Думай, Амелия, думай, что ты видела?»
Истерично копаюсь в памяти в поисках хоть какой-то зацепки, но ничего не нахожу. Из-за своего «овощного» состояния, я почти никуда не смотрела, ничего не подчеркивала, а все проносила «мимо кассы». На грани отчаяния хмурю брови все сильнее, до боли в висках пытаюсь найти хоть что-то и не свалиться снова «за грань», и уже когда почти подхожу к краю, меня осеняет.
«ЭВРИКА!» — забавная деталь вылезает в самый последний, нужный момент, и я улыбаюсь, — «Эта злобная сука не расстается с ключами от своей тачки! Она постоянно их крутит, словно это что-то нервное, а может просто привычка? Но она реально с ними ни на секунду не расстается, как больная какая-то! Это мой шанс. Но как мне их получить?»
Хм…есть пища для размышления. Надо хорошенько продумать все, что я собираюсь выкинуть сегодня на ужине…
Глава 13. Тот самый ужин. Амелия
18; Декабрь
Без пятнадцати восемь, как раз когда я стою в ванной и старательно крашу губы в ярко-красный, раздается аккуратный стук в дверь. Кошусь в ее
— Амелия?
Резко поворачиваюсь, я ведь и не ожидала ее услышать. Она так старательно избегала даже взглядом со мной встретиться, а сейчас пришла сама?! С чего вдруг? На полупальчиках, чтобы не выдать себя шпильками, подхожу ближе, останавливаюсь, приложив руку к дверному косяку. Не знаю, чего она хочет, и с одной стороны не хочу знать, но с другой…хочу. Вторая моя половина мечтает разобраться, задать ей все вопросы, которые у меня накопились, узнать ее точку зрения, поговорить наконец, ведь она так близка мне…
«Была! Она БЫЛА тебе близка, не тупи!» — замираю у ручки, а потом прячу руку за спину и утыкаюсь лбом в холодное полотно дерева, — «Нет никакого смысла, только хуже себе сделаю. Нас больше ничего не связывает…Она меня предала!»
— Я знаю, что ты слышишь… — все равно шепчет, глухо, но да, она права, я отчетливо слышу тон ее голоса, который мне не нравится.
Я всегда ненавидела, когда Кристина плакала. Эта чертова спичка стала для меня почти сестрой, и я каждый раз переживала с ней ее взлеты и падения. Я смеялась вместе с ней, плакала, грустила, шла на компромиссы, защищала ее…мне даже сейчас больно слышать в ее голосе эти сраные слезы, которые заставляют и мои глаза гореть.
— Амелия, пожалуйста, прекрати сопротивляться, — всхлипывает, а я жмурюсь, — Поверь мне, у него есть повод делать то, что он делает. Понимаю, что тебя это не касается, что ты считаешь, что с тобой поступили несправедливо, и ты права, но…Все так сложно, Мел. Все очень-очень сложно, и ты многого не знаешь, но Макс…он неплохой человек, и он не навредит тебе, клянусь. Если ты прекратишь его провоцировать, все будет хорошо и…
Я стою, слушаю и бешено моргаю, потому что стараюсь как-то срастить все это и то, что помню о Кристине, которая всегда меня защищала.
«А сейчас что? Когда все успело так поменяться? Когда она перестала быть «моей» и стала «их»? И почему я этого не заметила?»
Я же вообще ничего не замечала, как будто все было, как раньше, но это же не так. В какой-то момент произошел разлом, а я его так и не увидела. Даже сейчас не вижу. Отстраняюсь от двери и делаю маленький шаг назад, потому что не хочу больше слушать. Все, что она скажет — очевидно, а мне это больше неинтересно. Она променяла меня, хотя обещала, что всегда будет видеть меня, а не Лилю. И соврала.