Цугцванг
Шрифт:
— Это херня! Ты врешь!
— И зачем тогда по-твоему ты можешь быть мне нужна?!
— Я НЕ ЗНАЮ! — ору до боли в связках, сжимая кулаки, тяжело дышу.
Меня начинает крыть. Разговор, который должен был пойти вообще иначе, заводит меня в новый тупик, и это дико…дико! бесит. Я просто не могу вести с ним беспристрастные переговоры!
— Может, чтобы заставить Лилю не только следить за твоим папашей, но и…
— Не-а, — отрицает четко, перебивая, — Можешь даже не продолжать. Вот это самая настоящая херь, моя милая.
— Да ну?!
— Да. Развесила
— Мне насрать на "вас с…"! Я не хочу ничего слышать!
— Если так, какого хрена потащилась к этой крысе, м? Не проще ли спросить у первоисточника?
— Я узнала все, что мне было нужно, а дальше уже "с горкой"! Оставь себе эту мерзость в личную коллекцию, а меня отпусти меня!
— Еще ножкой топни.
— Я хочу уйти!
— А я хочу минет…
Гостиную разрезает звук очередной, звонкой пощечины, от которой он отгибает голову в сторону. Слышу движение за спиной, уже даже готова отразить удар Марины, а я знаю точно, что это именно она, но Максимилиан резко возвращает взгляд и поднимает руку, мол, нет! Стоп! Я же чувствую слезы. Они катятся по щекам градом, вытираю рукавом кофты, всхлипываю, но продолжаю смотреть на него, и когда он наконец возвращает мне свое внимание, шепчу.
— Ты не имеешь права…я хочу уйти…
— Все останется, как было, так что лучше побыстрее привыкай, котенок.
— Ты пожалеешь. Когда моя мама узнает, что ты со мной сделал, она тебя убьет!
— Посмотрим еще, кто кого.
— Что ты сейчас сказал?!
— Я не боюсь твою мать. Если ее заставил бежать и прятаться мой папаша, мне нечего бояться. Я лучше, чем он.
— Лиля считает иначе.
— Осторожней не поворотах, милая… — тянет со спины Марина, но я ее игнорирую, глядя на Макса с прищуром.
— Отпусти меня. По-хорошему. Иначе ты очень крупно пожалеешь.
— Котенок, прежде чем пугать меня, отрасти "не молочные" зубки.
— Ты…
— Я все сказал, разговор закончен.
— Я тебя ненавижу! — всхлипываю громко, вытирая глаза кулаком, как ребенок, на что получаю сухой, холодный ответ надменного ублюдка в надменно-ублюдочном стиле.
— Взаимно.
— Лучше бы ты сдох!
Его лицо натягивается, как маска, глаза холодеют, словно их окунули в жидкий азот, но меня это не останавливает. Я снова вытираю новую порцию слез и выплевываю новую порцию яда.
— Я тебя ненавижу! Жалею, что ты не сдох в том дворе! Я жалею, что промахнулась и не убила тебя, ублюдок!
— Тогда надо было целиться лучше.
Мной завладевает какое-то отчаяние вперемешку с болью, обидой, негодованием, яростью, и я…плюю ему в лицо. Не могу это объяснить, мне, наверно, слишком хорошо ясно — все остальное ему, как мертвому припарка. Это, очевидно, тоже, но это происходит как-то само, словно что-то внутри требует хоть какой-то сатисфакции. Спойлер, я ее не получила, глядя на эту харю, поэтому просто разворачиваюсь и почти бегом выхожу из гостиной. Нет больше смысла там оставаться, он и не собирался меня отпускать…
«С чего я вообще решила, что
Почти в истерике я добираюсь до комнаты на первом этаже, а точнее до конуры, где меня хотя бы никто не будет трогать, и дергаю за ручку. Закрыто. Дергаю еще — ничего. Он отрезал мне пути, я это где-то на подсознательном уровне понимаю, но продолжаю дергать за ручку и жалобно всхлипывать, пока меня вдруг резко не дергают от двери. За секунду я оказываюсь оторвана от земли и закинута на плечо, которое, конечно же, сразу узнаю. Это он — мой ночной кошмар, ставший явью, который тащит меня в свое логово…
Яростно бью его по спине, ору раненным зверем, извиваюсь, отталкиваюсь — всё бестолку. Максимилиан этого будто и не замечает вовсе, не реагируют, ничего не говорит, а прет дальше, как танк. Единственное, что выдает его ярость, как он с ноги вышибает свою дверь, и мне становится страшно. Я не знаю, чем грозит моя выходка, и когда он швыряет меня на кровать, отползаю, тяжело дыша. Воображение уже нарисовало страшные картины, и каково же было удивление, когда я слышу его четкий шаг в сторону выхода, а оборачиваясь вижу, как захлопывается дверь? Ответ: огромное. Оно было просто огромное, и настолько сильное, что даже тот факт, что он закрыл меня на ключ, не сильно волнует. Главное, что его здесь нет…
Тук-тук-тук.
Три тихих стука, после открытия замка, точно дают понять, что это пришел не он. Этот козел точно не стал бы стучаться в свою комнату, а вынес бы дверь с ноги, очевидно, но я все равно не отвечаю. Смотрю в окно, закутавшись в плед на своем кресле, которое теперь вообще отодвинула в самый угол на максимальное расстояние от этой чертовой кровати.
— Я зайду?
Женя аккуратно заглядывает, и когда я, так как не могу ее игнорировать, слегка киваю, заносит первым поднос с едой. Мне становится стыдно на мгновение:
«Заставляю ее таскать себе еду, как ребенок…» — но это быстро давят другие чувства, и я отворачиваюсь к окну.
Вряд ли она ждет чего-то иного, да и в принципе вряд ли станет требовать по своей сути, поэтому просто подходит и садится на край, опустив поднос между нами.
— Я принесла тебе поесть, ты не завтракала, и обед уже давно прошел…
— Не хочу.
— Амелия, морить себя голодом не выход.
— Я не морю себя голодом, — глухо отвечаю, обняв колени теснее, — Просто не хочу.
— Хорошо…но я оставлю это здесь на случай, если ты передумаешь.
— Как знаешь.
«Это вряд ли…»
Мы замолкаем. Мне говорить нечего, да и совсем не хочется, а Евгения, судя по всему, не знает с какого конца подойти ко мне.
«Интересно, зачем она пришла?»
— Я понимаю, что ситуация…неприятная, но…
Издаю смешок.
«Не-при-ят-ная. Все понятно. Ее подослали меня приструнить…» — смотрю на лицо Жени, полное непонимания, а потом слегка наклоняю голову на бок.