Цугцванг
Шрифт:
— Макс…
— Остановимся сейчас, — перебиваю и смотрю теперь точно на него, четко обозначая все, что я об этом думаю, — Я не хочу ничего слышать о том, что их связывало, мне достаточно того, что у меня уже есть. И мне не нужно объяснять, что он ее любил, потому что я лучше остальных знаю, что так и было. С Лилианой раз поведешься и назад не вернешься, поэтому избавь меня от подробностей. Также я не хочу слышать жалости и чего-то в этом духе, потому что мне давно ясно кто я в этой истории, и что виновата сама в том, кто
— И кто ты в этой истории по-твоему?
— Наивная дура, — злобно бурчу себе под нос, сжав руками и опять отвернувшись к окну, — Которая поверила человеку, которого не знала, потому что видела в нем то, чего нет. Я всего лишь глупый ребенок и оружие в войне с моей сестрой, попутно захватившей и вашего папашу. Счастливая случайность.
— «Война с твоей сестрой», как ты выразилась, не является ни для кого приоритетом. Ты смотришь на ситуацию не с того угла, Амелия.
— А с какого же мне надо смотреть?
— Все, что нас волнует — это отец. Твоя сестра лишь способ получить желаемое.
— А я тогда кто? Способ получить желаемое от способа получить желаемое?
— Типа того.
— И? Мне поблагодарить, что меня трахнули ради великой цели?
— Этого не планировалось.
— И что же «планировалось»?
— Надо было просто втереться к тебе в доверие, подружиться, чтобы выудить информацию, которой можно было бы воздействовать на Лилиану. Я взрослый человек, Амелия, ты действительно считаешь, что я стал бы участвовать в этой глупости? Никто бы не согласился.
— Ну по факту согласились…
— Ты злишься, но отбрось эмоции и сама подумай: Кристина бы на такое пошла? Рома?
«Пф…»
— Если не веришь, твое право. Парни поступили глупо…
— Подло. Это подлость, а не глупость.
— Ты права, но твоя сестра тоже поступала подло.
— Я здесь не при чем! — повышаю голос, правда не произвожу никакого эффекта.
Михаил только слегка улыбается и кивает.
— Знаю.
— Ты точно их родственник? Слишком спокойный.
Теперь смех становится отчетливее, он кивает и, бросив на меня хитрый взгляд, парирует.
— Я могу быть и неспокойным, но капризный ребенок не сможет вывести меня из себя. У меня трое дочерей, Амелия, не забывай.
— Пф!
Насупившись, как ребенок, отворачиваюсь к окну, молчу-молчу-молчу, но быстро сдаюсь. Любопытство слишком велико, и я теперь сама воровато бросаю на него своей взгляд и щурюсь.
— Все равно нет таких мотивов, которые я могла бы понять.
— Потому что ты очень многого не знаешь.
— А что тут знать?
— Даже не пытайся.
— О чем ты?
— Не пытайся развести меня намеками на «золотую молодежь». Мне известно, что ты знаешь, как сложно нам на самом деле приходится.
— О, да ну? Вы можете делать все, что хотите. Я тому прямое подтверждение. Злитесь, что папочка
Михаил вдруг резко тормозит, и я было думаю: всё, договорилась! Но ничего не происходит, кроме того, что он разворачивается. Резко, остро, я даже встряхиваюсь, а, схватившись за торпеду, озираюсь.
— Ты что творишь?!
— Прокатимся кое куда.
— Куда?! Если ты собираешься меня грохнуть…
Салон разрезает бархатный, низкий смех, так похожий на смех младшего, только взрослее и как будто мягче. Михаил стреляет в меня глазами и улыбается от уха до уха, кивая.
— Дай угадаю: ты не сдашься без боя? Расслабься, Амелия. Я хочу показать тебе кое что.
— И что же?
— Увидишь.
«Любопытно…»
Мы едем уже сорок минут, а ничего не меняется, кроме разве что атмосферы в салоне машины. Михаил больше не разменивается на беседы, он напряжен и всматривается в темноту ночи, что делаю и я. Но если он прекрасно знает, куда направляется, я стараюсь выцепить хоть что-то, чтобы это понять. Правда все зря: вокруг лишь лес и снег. Наконец я не выдерживаю и поворачиваюсь к нему, чтобы вставить свои пять копеек негодования, и снова опаздываю — Михаил притормаживает, после чего съезжает с трассы на ее ответвление.
«Куда он меня везет все-таки?!» — усердно думаю, но не боюсь.
Да, я абсолютно не доверяю Александровским, но Михаил не вызывает во мне ощущения, что он способен причинить вред. Не знаю, конечно, насколько права, но, кажется, с ним я точно в безопасности.
«Как глупо…что ты несешь?! Он — враг!» — ясен-красен думаю так, а все равно в это не верю.
Ну не вяжется, и в кои то веки я оказываюсь права. Через пять минут моему взору предстает красивый, современный коттедж, подсвеченный со всех углов. Это дом-минимализм, состоящий из двух здоровенных квадратов и окруженный длинным, забором. С фасада дома он достаточно низкий, чтобы рассмотреть еще кучу коттеджей на огромной территории, которая в свою очередь окружена уже достаточно высоким, чтобы и неба было не видать.
Мне здесь не нравится. Что-то есть в этом месте страшно отталкивающее, и я плавно перевожу взгляд на Михаила, который глушит машину и смотрит будто в никуда.
— Что это за место?
— Лечебница.
— Ле…чебница?
— Именно так, Амелия. Психоневрологический диспансер, но по факту в основном здесь живут люди, чьи родственники от них устали.
— Я не…
«Понимаю.» — я понимаю, действительно все осознаю, проглотив огромную таблетку и снова переводя взгляд на здание, откуда выходит высокий мужчина, — «Вот где Матвей…»