Цугцванг

Тес Ария

Замолкаю. Мне сложно в таком признаться, ведь я страшно боюсь увидеть разочарования в глазах своей старшей сестры, как бы глупо не звучало. Хотя и нет в этом ничего глупого: Марина видела гораздо больше, чем я, она была старше и больше запомнила. И что сейчас? Мне надо признаться в том, что то, за что она так ненавидит нашего отца, передалось и мне? Что я действительно похож на него? Нет. Я не могу. Но это и не требуется — Мара все поняла сама.

— Я думала, что ты ее ударишь сегодня за то, что было.

— Я очень этого

хотел, — тихо говорю, жду, что она отстранится и жду разочарования, но Марина пару раз кивает и смотрит в свой бокал.

— Понимаю. Она перегнула конкретно. Хотя ты виноват сам.

Я знаю, что виноват сам. Знаю! То, чего я так боялся, свершилось — Амелия в курсе, и я без понятия как это исправить. Как мне ей объяснить, что все давно не так, как было изначально? Что тот спор ничего не значит теперь…Она мне ни за что не поверит!

— Зачем ты это сделал? — спрашивает тихо Мара, словно читает мысли, а я хмурясь смотрю на виски в стакане, который слегка болтаю.

Залпом выпиваю все, что осталось, отставляю стакан и нагибаюсь чуть вперед, уперев голову в основания ладоней. Сестра не мешает мне собираться с мыслями, тихо ждет, и когда я снова отклоняюсь и поднимаю глаза, говорю истинную причину зачем нужен был этот сраный спор.

— Потому что в тот день, когда мы заключили этот спор, я приехал домой по просьбе отца, а он трахал ее на своем столе. Он знал, что я приеду, и делал это специально.

— Я думала, что ты переболел ей.

— Я разозлился, и так родился спор.

— Ты не ответил о Ли…

— Не произноси ее имя, — грубо отрезаю, хмурюсь, — Я не хочу его слышать.

— Ты ее до сих пор любишь что ли?! Серьезно?!

— Мара, я только что сказал…

— А кто ее сестра тогда? — перебивает также грубо, дернув плечами, — Замена?

— Ты ее защищаешь что ли?!

— Она меня ударила, еще чего!

Фыркает, но я вижу в глубине глаз намек на уважение, и приподнимаю брови — это очень неожиданно, мягко говоря.

— Вот что нужно, чтобы тебе понравится? — усмехаюсь, — Ударить тебя?

— Один: один, но я вообще-то не об этом говорила.

— А о чем?

— В чем смысл держать ее рядом, Макс? — наклонив голову на бок, Мара щурится сильнее, — Мне казалось, что ты на ней подвис, поэтому она здесь. Мы же оба понимаем, что она ничего не сделает. Амелия слишком сильно ненавидит нашего отца, к тому же там замешена ее мать и…

— Только недавно ты утверждала, что ее невозможно прочитать.

— Но это лежит на поверхности. Его она презирает гораздо больше тебя.

— Очень мило.

— Хочешь милостей? Амелия любит тебя. Это тоже лежит на поверхности.

— Она никогда меня не простит.

— Простит, если ты этого захочешь. Но если ты этого действительно хочешь, отсылать ее обратно в город худший способ…

—

Если она будет рядом, я ее убью.

Марина замолкает резко, а я перевожу взгляд на улицу и хмурюсь. Пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить, что я чувствую, но не могу их найти. Словно ничего не осталось, кроме ее чертовых глаз. Тру свои, чтобы избавиться от картинок, и тогда Марина делает ко мне аккуратный шаг, шепча.

— Макс, ты не навредишь ей, я почему-то уверена.

— Тогда ты ошибаешься, — прерываю жестко, — Сегодня я был на грани от того, чтобы ее ударить. По-настоящему ударить.

— Бред…

— Я ее толкнул. Сильно. Ты видела ее, она меньше меня раза в три, и меня это не остановило. Бред ли? Хм, не думаю.

— Справедливости ради, Амелия сама тебя выводила и делала это намерено.

— Она хотела сделать мне больно, потому что я сделал.

— Да.

— Вот именно, Мара…да. Я должен был держать это в голове, но когда она разделась перед Лексом, все просто растворилось. Меня так повело, что я не помню, как тащил ее до комнаты. Ты понимаешь это?

— Будешь дальше говорить, что не влюблен в нее? Просто смешно… — пытается пошутить, слабо улыбаясь, но я отбиваю и это.

Снова перевожу взгляд на улицу, глубоко вдыхаю, а потом тише продолжаю.

— Она меня дико раздражает, а когда начинает исполнять…Я думаю, что могу не сдержаться в какой-то момент. Рядом с ней я полностью теряю над собой контроль, не могу думать, действовать рационально — одни эмоции.

— С Ли…с ней было также.

— Нет, не также. Я всегда знал, что остановлюсь. Амелия же вызывает во мне желания и чувства, которые мне не нравятся. Она делает меня похожим на него.

— Ты говоришь, что тебя кроет, но, Макс, тем не менее ты ничего ей не сделал.

— Уверен, что после секса, все ее тело было сплошным синяком. Я себя не контролировал.

— Ты их видел?

— Кого?

— Синяки.

— Я на нее не смотрел.

— Значит ты не можешь этого знать…

— Мара, да брось…

— Это ты брось, Макс. То, что все говорят о вашей схожести, не значит, что она действительно есть. Как по мне, ты больше всех похож не на него, а на маму…

Фыркаю, хотя на душе тепло, пусть одновременно и больно. Я хорошо помню маму, особенно ее мягкость и нежность, трепет, хоть и не люблю о ней думать. Мара это знает, она чувствует тоже, поэтому смягчается. Вообще, увидеть мою сестру мягкой, надо сильно постараться — она давно перестала такой быть. Для нее мягкость значит слабость. Для меня тоже, да и для всех остальных. В нашей семьей мягким быть нельзя, с таким то отцом это чревато пожизненными кандалами…

— Ты ее не ударил, Макс, даже в том состоянии бешенства, до которого она тебя довела. Думаю, что Амелия в силу своего возраста не до конца понимает…