Цугцванг
Шрифт:
— Как вы так живете? — тихо спрашиваю, наконец посмотрев ему в глаза, — Это же невозможно…Ваша внешность, деньги, одежда, наконец!
— Мы привыкли, Амелия. Когда с детства тебя дрессируют так, как это делал он…
— Но вы ведь не собаки!
— Я очень ценю, что ты это понимаешь и сочувствуешь нам.
Жму плечами.
— Я же не изверг.
Он улыбается.
— И все равно спасибо.
— Можешь не…эм…рассказывать, что я спрашивала?
— О нет, что ты. В ваши отношения лезть я не буду ни за что — это чревато.
«Нет
— Ну что ж…пойду я. Заеду еще на днях. Если что — звони.
Иду за ним по коридору, когда слышу последнюю реплику, останавливаюсь. Михаил натягивает свое пальто, но замечает это и приподнимает брови.
— Что такое?
— Я не могу никому звонить, кроме него.
— О, правда? Тогда очень жаль, что я добавил свой номер в твою телефонную книгу.
— Зачем?
— Вдруг что-то случится.
— Например?
— Ну не знаю…может быть ты захочешь увидеться с кем-то?
«Женя…» — мне вдруг становится дико стыдно. Я отвожу глаза, неловко переступаю с ноги на ногу, кусаю губу.
— Я так ее обидела тогда в последний раз…
— Она не злится на тебя.
— Мне жаль, — уже уверенно заявляю, расправив плечи и смотря точно ему в глаза, — Мне правда очень жаль. То, что я сказала — нельзя было этого делать. Я просто очень сильно злилась…
— И снова, Амелия, у нас есть дети. Мы все прекрасно понимаем. Закроешь за мной?
Я улыбаюсь, когда подхожу к двери, ведь мне словно камень с души сняли, и это просто прекрасно. А еще лучше слышать то, что он добавляет перед тем, как уйти.
— Если захочешь, позвони мне, и я привезу Женю сюда. К сожалению, вам нельзя встречаться в городе на всякий случай, но здесь или, например, у нас…
— Ты пустишь меня в свой дом?
— Только без оружия. Можете устроить девичник.
— Я подумаю. Спасибо большое.
— Брось, я ничего не сделал. Это скорее даже для меня больше, чем для тебя.
— В смысле?
— Думаешь каково это жить среди одних женщин? М?
Михаил напоследок дёргает бровями, прежде чем спуститься по лестнице, а я все думаю, глядя ему в спину.
«Даже не верится, что он — его сын…»
И правда. Разница слишком разительная.
Грань II. Алексей
Вторым ко мне приезжает Алексей и привозит Лyну. Она с гипсом на передней лапке, который смешно перевязан розовым носком «чтобы не пачкать» (прямая цитата дьявола похолоднее). Я недоверчиво кошусь на него, а в голове так и крутится:
«Ты сам его резал и надевал?» — но я решаю не задавать такие компрометирующие вопросы, обличающие душу, вместо того как бы невзначай интересуюсь.
—
— В этом нет нужды, — спокойно отвечает, разглядывая пейзаж за окном, — Я знаю, что ты не выходила никуда, кроме как в продуктовый. Странно вообще для человека, который так рвался на улицу…
— Вообще-то я как раз собираюсь.
Алексей оборачивается, приподняв брови, а я жму плечами.
— Что? Мне надо в магазин.
— Снова собралась скупать брендовые шмотки?
— Вообще-то нет. Хочу купить кое что для дома, ну и да…шмотки тоже. Немного. Недорогие.
— Оправдываешься?
— Отвечаю на вопрос.
Усмехается моим ловким «па», и я ловлю момент, снова как бы невзначай спрашиваю:
— Он сдал те вещи?
— Мне по чем знать? — жмет плечами, а сам смотрит хитро-хитро, — Спроси у него сама, он же тебе пишет.
И то верно. Макс пишет мне каждый раз, когда я покидаю двор, словно постоянно сидит и мониторит меня на экране своего компьютера/телефона. Я никогда не даю поводов развить беседу, потому что раз уж решили держать дистанцию, которую он так хотел — пусть получает. Поэтому фыркаю и отворачиваюсь, чтобы взять свой вязанный свитер.
— Нет, спасибо. Мы не общаемся.
— О да, я наслышан…
Выгибаю брови, но не даю реакции.
«Нет! Решила вычеркнуть его из жизни, иди до конца!»
— Может тебя подкинуть?
— С чего вдруг? — усмехаюсь нелепости сказанного, — Ты ж меня не выносишь?
— Любишь делать огульные выводы?
— Не люблю слово «огульные» — оно странное.
— Трогательное откровение. И все же?
— Не люблю, но ты сам напрашиваешься.
— Понятно-понятно. Ну ладно, тогда теперь я напрашиваюсь составить тебе компанию. «Для дома» — это же явно что-то тяжелое? Или испугалась?
Фыркаю, потому что «ага, ща-а-з!», так и оказываюсь в его машине. А тачка просто класс, я в таких никогда раньше не сидела, их ведь в России всего то дай бог несколько штук. Астон Мартин — это вам не Мерседес или BMW, каких просто куча, это высший уровень. Алексей замечает мое восторженное выражение лица, которое я не успеваю, да и забываю, по правде говоря, спрятать, и протягивает.
— Нравится?
Смотрю на него и диву даюсь.
«Он аж грудь вперед выпятил, будто это чудо автопрома — его рук дело!» — скучающе моргаю, он фигурно выгибает брови.
— Что?
— Вроде взрослый, а ведешь себя, как ребенок.
— Почему это?
— Потому это! Как павлин хвост распушил, угомонись уже! Тачка огонь, да, но тебе это плюсов не прибавляет. Мальчишки…
Моя тирада приводит его в шок, он аж рот открывает, а я вдруг начинаю громко и звонко смеяться.
«Спорю на что угодно, что такое он слышит впервые!»
— Ну хорошо… — цедит сквозь зубы, потом резко переключает скорость и щурится, — Плюсов мне не прибавляет тачка?! Посмотрим!