Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Шрифт:
П.К. Худяков в своей книге «Путь к Цусиме», ссылаясь на какого-то анонимного друга, об истории с углем на «Александре» пишет следующее:
«Перед уходом эскадры с Мадагаскара состоялся совет, на котором Рожественский сказал всем командиром:
“Завтра уходим. Если что еще нужно, прошу сказать не стесняясь”…
Бухвостов, командир броненосца “Император Александр III”, чаще всех других бравшего денежные премии за быструю погрузку угля, на это ответил:
“Ваше Превосходительство. Я был введен в заблуждение моими офицерами. У меня не хватает 900 тонн угля”…
Выслушав его спокойно, адмирал не сказал Бухвостову ни одного слова…
Ночью по
Итак, 300 тонн у Семенова, 600 тонн у Витгефта, 900 тонн у Худякова. Витгефт, кстати, упоминает и «Суворова». То есть речь идет о двух лучших кораблях эскадры. Действие происходит, по одним источникам, у Мадагаскара, по другим — на подходе к Камрангу.
У Франка Тисса в его «Походе обреченных» есть даже очень трогательный психологический этюд, объясняющий сверхгероическое поведение «звездного корабля эскадры» в Цусимском бою как искупление им своей вины перед эскадрой в связи с этой злосчастной недогрузкой.
Отличников не любят
Похоже, однако, как сказал Игорь Бунич в своем «Долгом пути на Голгофу», «Императора Александра III» не любили на некоторых судах эскадры, как не любят отличника в набитом двоечниками классе. Почти злобное раздражение чувствуется в словах В.П. Костенко, который 3 апреля 1905 года по приказу флагманского корабельного инженера Политовского посетил броненосец «Император Александр III», чтобы проверить состояние корабля перед ожидавшимся боем:
«Вчера, согласно выработанной Политовским программе осмотра переборок на кораблях, я отправился на броненосец “Император Александр III”. Вместе с трюмным механиком поручиком Тотвен я обошел всю нижнюю палубу, кочегарки и машины, а также спустился в несколько бортовых коридоров.
Конечно, я нашел все в полной исправности, но было очевидно, что главная опасность связана не с состоянием переборок и непроницаемых дверей: корабль может стать жертвой огня при больших пожарах или опрокинуться при значительном крене и открытой нижней батарее.
После осмотра я в кают-компании заявил свое мнение старшему офицеру и старшему механику. Там же был старший артиллерист и много других офицеров. Указывая на настоятельную необходимость уборки всех горючих материалов из надводного корпуса корабля, я сослался на пример “Орла”, где эти меры уже проведены после ухода с Мадагаскара. На это указание я выслушал ироническую отповедь.
Мне было сказано, что “Орел” давно известен на эскадре “мичманским направлением своей кают-компании” и что там, видимо, нравится “играть в войну”. Но всем подобным мероприятиям нельзя придавать серьезного значения. Пожары в боях, как показал опыт Артурской эскадры, не представляют существенного значения. С ними легко справиться при сильной пожарной системе [170] .
170
Костенко хорошо быть умным задним числом, но вспомним «Полтаву» 28 июля! По всем имеющимся объективным данным офицеры «Александра» были стопроцентно правы.
Между
Это коллективное мнение офицеров Гвардейского корабля “Александра III”, очевидно, совпадало со взглядами самого адмирала, и я, увидев невозможность поколебать эти взгляды, не стал спорить. Меня поразила столь резкая разница во взглядах офицерского состава двух однотипных кораблей, входящих в один боевой отряд.
Очевидно, “Александр III” был типичным носителем “гвардейской закваски” с ее склонностью к внешнему щегольству, а его состав привык ставить жизненный комфорт на первый план, выше боевых требований. Недаром этот корабль стал любимцем адмирала и в его глазах считался наиболее исправным.
“Александр III” красит наружный борт и каютные переборки офицерских помещений после каждой угольной погрузки, а его нарядная кают-компания всегда блестит как новенькая. И адмирал, стоя на мостике “Суворова” и окидывая критическим взором свою эскадру, находит единственное удовлетворение, видя в кильватере флагманского корабля “фартовый” броненосец, блистающий вылощенными бортами…»
Слова Костенко, видимо, приобретут особый смысл, если сравнить судьбы «Императора Александра III» и «Орла», от имени которого изливает свой гражданский пафос Костенко: экипаж «фартового броненосца», принявшего на себя страшный Цусимский огонь, спасая эскадру, в полном составе положил души свои за други своя, а вот «Орел» сдался в плен!
Так что, видимо, Костенко прав, говоря, что «его поразила столь резкая разница во взглядах офицерского состава двух однотипных кораблей, входящих в один боевой отряд».
Разница была на самом деле значительно более глубокой, но этого Костенко понять было не дано…
К счастью, история основывается не на человеческих эмоциях, а на фактах. А факты говорят о следующем.
Эскадренный броненосец «Император Александр III» прошел труднейший путь от Кронштадта до Цусимы, будучи единственным кораблем 2-й Тихоокеанской эскадры, на котором практически не было ни одной аварии или поломки. На корабле не умер и не сошел с ума ни один человек. На нем не было ни одного случая грубого нарушения дисциплины даже во время разлагающей трехмесячной стоянки на Мадагаскаре.
Экипаж корабля постоянно стремился вывести свой броненосец на первое место по всем показателям боевой подготовки и организации работ, в то время как некоторым экипажам других кораблей эскадры это, судя по всему, было совершенно безразлично. В этом несомненная заслуга капитана 1-го ранга Николая Михайловича Бухвостова и блестящего офицерского состава броненосца. Экипаж «Александра III» был полон решимости сражаться до конца. И решимость эта была проверена страшным экзаменом Цусимы.
Даже недоброжелатели скрепя зубами признают, что Адмирала и командира «Александра III» связывали узы высокого взаимного уважения. Новиков-Прибой со свойственной ему халдейской простотой добавляет при этом, что Рожественский не хотел связываться с гвардейцами.