Цвет боли: красный

Хансен Эва

И молния уже расстегнута… Но губы останавливаются на животе!

Ларс вдруг поднимается, его глаза потемнели явно от желания.

— Пора спускаться на ужин, не то этот урод явится сюда сам.

Он поднимает меня на ноги, я едва успеваю подхватить спадающие джинсы. Ларс прижимает меня к себе и шепчет на ухо:

— Линн, старайся держаться от меня подальше.

Вот уж нет! Но я не успеваю спросить почему, он разворачивается и уже у двери, обернувшись, неожиданно добавляет:

— А от Мартина и того

дальше.

— Почему?

— Увижу тебя рядом с ним — убью обоих.

За Ларсом закрывается дверь, а я стою, поддерживая расстегнутые джинсы. Вот так! Хозяин велел не приближаться к своему двоюродному брату.

Нет, я и без его требования не стала бы иметь с этим обладателем капризного фальцета никаких дел, но какое он имеет право мне указывать?!

И вдруг поняла, что имеет, потому что я влюблена в него по уши, потому что он действительно хозяин моей души, моего тела. Угу, хозяин, за которым я явилась сюда следить и которого подозревала в убийстве. Почему же мне не верится в его способность убить?

Ох, хорошо, что меня не слышат Анна или Оле. Доверили козлу капусту…

— Линн, ты уже одета?

От голоса Ларса я вздрагиваю и обнаруживаю себя в гардеробной, с задумчивым видом стоящей перед большим зеркалом. Он становится рядом.

— Надень платье, которое мы купили.

— Из-за Мартина? — ляпаю я и немедленно об этом жалею, потому что рука Ларса поворачивает мою голову за косу, а глаза впиваются в глаза. В голосе слышна угроза:

— Для меня! Еще раз услышу такое — убью. Чтоб не смела думать ни о ком другом! Пока я рядом, для тебя существую только я. Понятно? Одевайся, как я сказал.

— Хорошо, выйди.

Он качает головой:

— Не дождешься. Одевайся.

— Но, Ларс…

— Какого черта! Я видел твою грудь, от того, что увижу бедра, не растаешь.

— Нет, я толстая.

— Что у женщин за идиотские заботы по поводу идеального веса? Он для каждой свой, тебе, например, не пойдет худоба. У тебя и без диет все в норме. Раздевайся.

— Не буду!

Я тоже в бешенстве. Меня трудно вывести из себя, предпочитаю отступать и уступать, но все же бывает. В конце концов, все имеет свои пределы. Одно дело топлес… Видно, мой тон действует, он идет на попятную.

— Жду в комнате две минуты. Не вздумай упаковать грудь в бюстгальтер, сниму прямо в столовой.

Я поспешно натягиваю платье, поправляю волосы, обуваю босоножки и направляюсь к выходу. Непривычно ходить на каблуках…

Ларс оглядывает меня критическим взором, потом решительно затягивает пояс платья потуже:

— Ты все равно ничего не ешь.

Берет за руку и ведет вниз в столовую. Но еще перед лестницей вдруг проводит по спине рукой, видно проверяя наличие или отсутствие бюстгальтера. Однако, контроль!

Я вздергиваю подбородок, кажется, пора показывать зубки. В конце

концов, что за хозяйский тон?! Если бы не огрызнулась, так и смотрел, как я переодеваюсь. И грудь не надо давать ему целовать, не то подумает черт-те что. Хотя о таком решении я тут же жалею, вспомнив, насколько это приятное мучение.

Ну, ладно, грудь пусть, но не больше!

Ларс с интересом наблюдает за моими душевными переживаниями.

— Ну, твердо решила не допускать меня до своего тела?

Я задыхаюсь от возмущения, а он смеется:

— Дурочка! Ты же не знаешь, на что я способен… Захочу и возьму сам. Но я не буду тебя насиловать, я тебя буду дразнить до тех пор, пока ты сама не придешь. — Вкрадчивый голос, обещание неземного блаженства и угроза одновременно. — А к Мартину не приближайся и не вздумай смеяться, он действительно опасен.

И все, словно не было этих переговоров, Ларс спокойно держит меня за руку, помогая спуститься по лестнице. Я осторожно перебираю ступеньки, ругая себя за малодушие и безволие.

Увидев меня, Свен за его спиной восхищенно качает головой и закатывает глаза, мол, красотка, да и только! Издает вопль восторга и Мартин:

— Вау! Какая красивая у тебя девушка! Стоило так долго воздерживаться, чтобы заполучить этакую красотку.

Ларс, не обращая внимания на его восторг, усаживает меня рядом с собой. Мы с Мартином оказываемся в разных концах довольно длинного стола. Видно, это привычно, потому что Мартин не возмущается.

— Ла-арс, съемка будет, как договаривались. — Похоже, он просто разучился нормально разговаривать.

— Я знаю. Придется уехать на это время.

— Ты звонил тете Энн?

— Да, звонил.

— Как ее картина?

— Пока не продана.

Разговор о предметах и людях, мне незнакомых. Ларс продолжает говорить с Мартином о каком-то Джерими.

На сей раз я, конечно, не напиваюсь и даже не допиваю свой бокал.

— Вино не понравилось?

— Нет, не хочу повторять предыдущий опыт.

Ларс серьезно кивает:

— Достойный урок. Но как только Мартин уедет, я напою тебя до беспамятства.

— Зачем?

Он спокойно пожимает плечами:

— Чтобы воспользоваться твоей беззащитностью сполна.

— Ларс…

— Да, дорогая? — В его глазах опять пляшут чертики. — Ты не допускаешь меня в свою гардеробную, не позволяешь увидеть нагишом, не зовешь с собой в душ… Что мне остается делать? Придется влезть в окно твоей спальни ночью и изнасиловать.

Все это произносится тихо и серьезно, словно речь идет о викингах, а не о наших отношениях.

Я привлекаю на помощь чувство юмора, не сидеть же дурочкой?

— И когда ты собираешься это сделать?

— Сегодня ночью тебя устроит? Кстати, у меня есть ключи от всех дверей, разбивать окно не придется.