Цвет надежды
Шрифт:
— А у Волдеморта ты? Раз уж на тебе там какое-то заклятие?
— Льщу себя мыслью, что я не у Волдеморта.
— А у кого? — приподнял брови Гарри.
— У себя. Я все еще надеюсь остаться в стороне.
— Так все уже завертелось! Ты уже не в стороне. Ты должен быть за кого-то.
— Мне не нравится ни одна из сторон, Поттер. Если у тебя все понятно: Лорд убил твоих родителей, и…
— Спасибо, что напомнил, — съязвил Гарри.
— Я излагаю факты. То я…
— Из-за Волдеморта погиб твой отец.
— Спасибо, что напомнил.
— Я излагаю факты. К тому
— Авроры убили мою тетю, которая уж точно была в стороне от всего этого. Только за фамилию.
— Я не знал.
— Проехали.
— И все же, Малфой, неужели ты всерьез думаешь остаться вот так — посередине. Один. Против всех?
— Я не против всех… Я… не знаю, Поттер. Время покажет.
— Время покажет, — протянул Гарри. — Только ни черта оно не покажет. Все равно решать придется самим.
— Ну, вот когда придется, тогда и придется.
— Ладно, если вопросов больше нет, пойду я, пожалуй. И так половину праздничного дня испортил созерцанием твоей физиономии.
— Ты хотел сказать: украсил?
— Я сказал то, что хотел, — отмахнулся Гарри.
— Ну тогда вали. Уизли привет. Пламенный.
— Ладно. Только ответный текст в виду цензуры передавать не буду.
Про Гермиону, словно сговорившись, не упомянули.
— А еще… Поттер?
— Ну чего? — обернулся Гарри.
— Скажи, тебе никогда не хотелось шагнуть с Астрономической башни?
Гарри посмотрел в серьезное лицо слизеринца. В памяти всплыли слова Гермионы и то, как он на них отреагировал… А вот сейчас смотрел и понимал, что никакой это не бред. И все как раз укладывается в общую картину. Малфой просто не хотел соглашаться с отсутствием выбора. А еще не так-то это просто — жить с бременем ответственности и осознанием себя оружием. Гарри жил так всегда, а слизеринец узнал совсем недавно. Слабость? Разумеется, слабость. Вот только посмеяться или съязвить на этот счет язык не поворачивался. Впервые за столько лет.
— Если бы я это сделал, ты бы умер от радости, и Слизерин лишился бы половины своего яда. Я не мог так поступить.
— Конечно, трогательно, что в тяжелые минуты своей жизни ты утешался мыслями обо мне, но все же…
Гарри перевел взгляд со слизеринца на тумбочку слева от кровати. На ней стоял букетик полевых цветов и яркая открытка. Все это резко контрастировало с черным проемом окна. Гарри снова посмотрел на Малфоя. Тот не мог видеть этой картины, и гриффиндорцу в голову пришла мысль. Он резко отдернул в сторону ширму, открывая взору слизеринца окна напротив.
— Э-э-э, Поттер, ты…
— Посмотри в окно!
Драко посмотрела в черный прямоугольник. Пару секунд вглядывался, а потом перевел взгляд на гриффиндорца.
— Поттер! Долгое общение со мной явно влияет на твой мозг. Там ни черта не видно.
— Там метель, Малфой. Там сумасшедшая метель. А несколько часов назад был закат. Красный-красный. А еще через несколько часов будет рассвет. И ты мог действительно ни черта больше не увидеть.
С этими словами гриффиндорец резко развернулся и пошел прочь.
Он почти сразу скрылся за ширмой, а Драко все смотрел и смотрел на раскрытый проем. То ли на черный прямоугольник окна,
* * *
Нарцисса Малфой сидела за письменным столом в кабинете зельеварения и писала ответ на письмо Фреда Забини. Она отклонила предложение Северуса поужинать в обеденном зале за праздничным столом, чему он, впрочем, не удивился и ушел, пообещав вернуться как можно скорее. Все преподаватели, находящиеся в замке, условились посетить праздничный ужин, чтобы хоть как-то компенсировать отсутствие директора, который все еще находился у себя. Нарцисса очень хотела поблагодарить Дамблдора за спасение Драко, но нарушать его покой казалось неловким, и теперь она ожидала, когда Северус наконец вернется и поделится новостями. Драко спал в лазарете, а Нарцисса писала письмо, то и дело поправляя сползающую с плеча шаль. В кабинете Северуса было невозможно холодно, хоть камин и горел уже несколько часов.
Женщина, задумавшись над очередной фразой, подняла голову и посмотрела на стеллаж у стены.
За последний час она успела переговорить с таким количеством людей, что казалось, общения ей теперь хватит надолго. И это за небольшой отрезок пути, который она, впрочем, повторила сегодня не один раз. Подземелья Слизерина — больничное крыло. Наверное, так много за один день она не ходила этими коридорами даже во время своей учебы.
Она оказалась в Хогвартсе впервые с момента выпуска. Прошлый раз в кабинете Дамблдора она, разумеется, не считала. Знакомые коридоры, наверное, должны были навевать воспоминания, но Нарцисса так быстро по ним перемещалась, что даже не успевала оглядеться. Помимо Снейпа она успела пообщаться с Флитвиком, Макгонагалл, седым аврором и толпой журналистов, с последними, к счастью, косвенно. Все эти беседы были похожи одна на другую. Ей сдержанно сочувствовали, пытались сказать что-то доброе и светлое, но от неискренности говоривших получалось нечто протокольное и никчемное. Макгонагалл смотрела строго, словно говоря: «Что же ты, девочка…». Именно девочкой почувствовала себя Нарцисса, встретив свою бывшую учительницу.
Журналисты засыпали просьбами об интервью, соревнуясь в цене и авторитетности изданий. Просматривая ворох писем, Нарцисса не успела толком удивиться, откуда они все знают, как в коридоре ее окликнул седой аврор. Тот самый, с которым она уже имела «удовольствие» беседовать однажды. Как позже пояснил Северус, Дамблдор разрешил аврорам присутствовать в Хогвартсе, желая тем самым показать, что никто здесь не прячется, и твердо ответив, что в стенах его школы нет ни одного преступника. Аврор наскоро поздоровался и приступил к делу. Цепкий взгляд, вопросы. Впрочем, Нарцисса быстро пресекла это требованием повестки. На что получила жизнеутверждающее: «Вы ее непременно получите».