Цветик
Шрифт:
Не получилось у отца разговора и с Сережкой. Тот совcем не стал слушать его, после того, как папашка несколько раз повторил, что он может и прекратить посылать деньги на учебу.
– Алименты платятся до восемнадцати, а тебе двадцать будет!
Серега улыбнулся:
– Теперь стоит на нас с Алькой подать на алименты! Спасибо за любовь и ласку!
Этим же вечером плакала младшая сестра деда - тетка Евдокия:
– Ой да проститя ж мяне, дорогие унуки. Я жеж хотела як лучшей! Батька вашаго вызвала, а ён, бродяга... Панаска, нягожа нам у таком возрасте ругаться!
Панаска бурчал:
– От, баба, волос долог, ума няма! Этта же чертяка, у в каго такая сво... гадость
Отпуск был испорчен, и Алька с Серегой поехали менять билеты на другое число, а дед остался с Мишуком. Пока дед одевался, Минька выбежал во двор, а там нарисовался папашка и начал общаться с малышом. Минька, привыкший к многолюдью в своей короткой жизни, разговаривал охотно, рассказывая, где живет, сколько лет, кого любит... Папашка сказал, что он Минькин дедушка, на что ребенок, подняв на него удивленные карие глаза, выдал коротко:
– Не, деда у меня один, старенький, любименький - вон идет!
И вприпрыжку побежал к своему старенькому, уцепил того за руку и оживленно заговорил:
– Давай пойдем на речку, деда, там рыбки маленькие плавают, посмотрим, хлебушка им покидаем, я у кармане спрятал.
– Ну, раз спрятал - тады пойдем!
Деда по дороге останавливали сельчане, усем полюбився праунук.
– Какой умненький и обаятельный мальчик, чистый ты, Афанасий, когда был помоложе!
– выдала старенькая соседка, когда-то работавшая в городе и изъяснявшаяся на более чистом языке, без местных "чаго-каго". Дед же расцветал от таких слов - родственники дружно признавали, что Панаска стал лучшее выглядеть и оживел.
Папашка, к вечеру узнав, что ребята поменяли билеты и завтра утром уезжают, пришел по-новой, извиниться за то, что наговорил сгоряча. -Первое слово, как мы в детстве говорили, дороже второго. Мы Вам плохого не желаем, просто у Вас своя жизнь, у нас тоже! Деда мы никогда не бросим, он и Минька неразделимы, - кивнула Алька на сосредоточенно о чем-то разговаривающих старого и малого, - а с Вами... ну, не получается у нас контакт, наверное, мы слишком разные.
На что папшка с какой-то грустью ответил:
– В том-то и беда, что вы очень похожи на меня, такие же упертые! Я очень сожалею о своих словах, дай Бог, дочь, чтобы ты нашла свое счастье!
А 'счастье' прозвонился в Москву, домой стародавнему другу ещё по училищу, Ваньке Чертову, который постоянно летал в Кабул в командировки. Ванькина сестричка Танюшка обрадовавшись звонку Авера, сказала, что Иван через две недели будет дома - прилетит из Кабула, а Сашу всегда рады видеть все.
– Он там только что узнал про твое ранение и очень переживает за тебя, Саша. Сегодня должен звонить, вот я его обрадую.
Саша попросил передать Чертову его просьбу, "если сможет, пусть купит" - долго и подробно объясняя, что ему надо привезти из Афгана.
Та посмеялась и порадовалась:
– Наконец-то из вашей троицы хоть один собрался жениться, рада! Может, и Чертов, глядя на тебя, надумает. Его так называемые пассии уже порядочно поднадоели, этот блудник двухметровый умудряется даже в самой глухой деревушке найти приключения!
– пожаловалась Таня.
– Саша, не волнуйся, в любое время приезжай, и мальчику твоему место найдем !
А через неделю взмокшего и уставшего Авера, вышедшего из тренажерного кабинета, на входе ухватил и начал тискать двухметровый Чертов.
– Сашка, Сашка чертяка, живой! Я блин, поседел, узнав что ты... Сашка!!
– Вань, дай мне хоть ополоснуться, я ж употел весь...
– Да хрен с ним! Сашка, - он опять обнимал и вглядывался в похудевшего и повзрослевшего Авера.
– Ох, ты, - охнул Иван, -
Как и чем обаял Чертов главрача - тайна, покрытая мраком, но на следующий день Авера выписывали. Чертов, уже приехавший, терпеливо ждал, пока Саша оформит все бумаги, дотошно объясняя никогда не бывавшему в Москве Саньке Плешкову, как добраться к ним на 'Сокол'. Плешкова обещали через пару-тройку дней тоже выписать, и мужики договорились, что пару дней побудут в Москве, а потом уже на Урал. Сашу Авера встретили всей многочисленной семьей Чертовых, зная, как всегда положительно и отрезвляюще действует он на безбашенного Ваньку, его любили и уважали с первого курса учебы ребят в Рязанском училище. Саша постоянно притормаживал, прикрывал, выручал из пикантных ситуаций, часто попадавшего в них Чертова. Дружили они втроем - был ещё и Витёк Доронин в их троице - крепко и надежно, могли, как говорится, доверить друг другу спину.
Мать Чертова, Ольга Евсеевна, расплакалась и долго не могла успокоиться:
– Сашенька, Боже мой, Сашенька, у тебя все виски седые... и этот шрам...
– Ольга Евсеевна, седина и шрамы украшают мужчин!
– улыбался Авер.
Но, Сашенька, не в двадцать же восемь лет!.
– Ма, хорош, слезы лить, Сашка живой, относительно здоровый, и жениться вот едет!
– Сашенька, правда? Поздравляю! Моего бы шалопая вот пристроить... Может, там ещё девочка хорошая найдется? Да только кто ж такое чудо долго выдержит?
– ответила она сама себе. - Ну вот какая ты, единственного сыночка не терпится отдать в чужие руки?
– прогудел Чертов. У них в семье рождались одни девчонки, и когда родители уже отчаялись, после четырех дочек родился мальчик. Естественно, мальчика последыша баловали, а он рос хулиганистым и безбашенным, учился так себе, но усердно занимался всеми видами борьбы. Рано получил мастера спорта, и играючи поступил в десантное училище. Вымахавший до двух метров, Ванька в своем "низкорослом малиннике" смотрелся Гулливером - все его сестрицы и родители были невысокие, а он пошел в деда Евсеея, но была в этом безбашенном Гулливере надежность и верность своим близким. Одно только печалило Ольгу Евсеевну -Ванькины отношения с девушками. Уж больно небрежно он с ними обходился, на что Авер, выслушав её, резонно заметил:
– Тёть Оля, вот поверьте, встретит Ванька такую вот Алюню и про всех своих подружек позабудет!!
– Саша,а ты её к нам привози, очень хочется познакомиться с ней, ты что попало не выберешь, зная тебя, уверена, девочка очень хорошая.
Саша улыбнулся:
– Боюсь я, тёть Оля. Это же я жениться хочу, а вдруг она не захочет?
– Что ты, Сашенька, за такого как ты с закрытыми глазами пойдешь и не ошибешься! Даже и не переживай!
А Цветики, приехав домой, порадовались за Бабура. Родилась у него Дарья Андреевна, как утверждал счастливый Андрюха -'вылитая я!' Драгановичу было уже три месяца, малышок как-то выделял Мишука из всех - только услышав его голос тут же начинал дрыгать ручками и ножками, а Минька обнимал его и приговаривал:
– Расти большой, будем играть вместе!
Уродились в этом году шишки - кедры давали урожай раз в четыре года. Когда были шишки - появлялись и белки, а Бабур, Петька и Гешка ждали начало охотничьего сезона. Дед с Мишуком в конце августа прочно зависли в Медведке. Шишки начали созревать, и почти в каждом дворе на расстеленном брезенте или фанере сушились приличные горы шишек. Летом они были в смоле, и их приходилось или бросать в костер, или варить в кастрюле, сейчас же чешуйки чистились легко, и дед с Минькой шелушили орехи. -От чудо якое, - удивлялся дед, - этта ж надо!