Цветочек. Маска треснула. Том 2
Шрифт:
Калерлея вновь застыла, поражённая тем, как же девочка была похожа на Идана. Это была его дочь. Хватало одного взгляда, чтобы убедиться в этом. Сходство неожиданно взволновало волчицу. Она вскинулась, томительно-неуверенно заскулила, повела ноздрями, втягивая запах детёныша. Дочь пахла молоком, водой, лотосами, вокруг неё витали пугающие запахи охранявших её мужчин. И сквозь этот полог ароматов пробивалась тонкая струйка запаха горячего песка. Не раскалённого пустынного жара, а благословенного богами смоченного водой речного песка, который покрывал
– Я привёз тебе подарок, – Идан прижался губами к уху дочери. Он видел, что Калерлея колеблется, но он не собирался позволить ей отступить. – Это твоя мама. Мама Калерлея.
– Мама Калерлея? – удивлённо протянула девочка.
И всё. Волчица поверила мгновенно и рванулась к своему щенку. Силясь её удержать, Калерлея повалилась на колени и запустила когти в камень. Дыхание разрывало грудь, женщина стискивала зубы, чтобы не зарычать и не напугать дочь. Она страстно желала жарко обнюхать свою девочку, впервые облизать её, пригреть у пушистого живота, но так боялась её испугать.
Идан присел перед ней на корточки. Девочка действительно выглядела немного напуганной.
– Твоя мама боится испугать тебя, – доверительно сказал оборотень ребёнку по-наагатински. – Она, как и ты, носит внутри зверя…
– Я наг! – воспротивилась девочка.
– И зверь тоже, – отец не стал оспаривать заявление дочери. – И вот зверь мамы очень хочет познакомиться с тобой. Он любит тебя так же, как любит мой волк.
– Волк хороший.
– Мамин волк тоже хороший.
Девочка робко посмотрела на дрожащую от напряжения Калерлею и, стесняясь, погладила её по голове. Мама ей понравилась, но пока ничего особенно она к ней не чувствовала. Ведь мама только-только появилась в её жизни.
– Твоя женщина плохо выглядит.
Сзади подползли Гайраш и Сина, и ядовитый не только телом наг не удержался от шпильки. Сина с сочувствием смотрела на дрожащую женщину.
– Как… как её зовут? – наконец смогла выдавить оборотница.
Идан почему-то смутился. Видеть смущённого песчаного волка… Ну, это было странно, так как смущение наряду со многими эмоциями мужчинами их народа почиталось за слабость.
– Её зовут Лея, – невнятно ответил паттер.
– Лея? – женщина почувствовала недосказанность.
Наагаришея Сина посмотрела на смущённого Идана с ласковой насмешкой и тихо, будто секретничая с оборотницей, сказала:
– Её полное имя Калерлея.
Калерлею жаром ударило в грудь.
Она думала, что пять лет ненависти проложили пропасть между ними, но сейчас вера и любовь вспыхнули и накатили на неё с той же силой, что и раньше. Возродились и вспыхнули в один миг. Она ещё пыталась пару секунд удержать их внутри, вцепилась пальцами в колено Идана, потянула ткань штанов на себя, а затем, расплакавшись, бросилась ему на шею, едва не уронив вместе с дочерью. Девочку успел выхватить наагариш, а Идана Калерлея всё же повалила и лихорадочно начала выцеловывать его лицо, шею и ключицы.
В то время, когда она поверила навету и возненавидела
– Прости меня, прости…
Идан не отвечал. Покорно принимал жаркие поцелуи и нежно гладил взбудораженную женщину по спине. За ними обоими вина. Он не защитил. Она не поверила. Настало время простить друг друга.
– Идан, ты надолго? – Гайраш бесцеремонно разрушил атмосферу примирения.
– До вечера, – сердце Идана тоскливо сжалось.
Калерлея вскинула заплаканное лицо.
– Мы уезжаем так быстро?
– Я уезжаю, – Идан сел и помог сесть женщине. – А ты остаёшься. Увы, но мне нужно торопиться, чтобы сторонники отца не успели предпринять что-то серьёзное.
– Я остаюсь? – Калерлея уставилась на него с непониманием.
– Да, – в голосе оборотня появилась жесткость. – Ты. Остаёшься.
Некоторое время женщина ошеломлённо смотрела на него. Гайраш определил приближающуюся бурю и закружился с ребёнком.
– Какая радость, что мама Калерлея приехала.
Девочка рассмеялась и отвлекла себя своим же заливистым смехом.
– Ты решил, что я останусь здесь, когда наша земля находится на пороге гражданской войны? – оборотница вскочила на ноги.
Идан тоже поднялся.
– Моей дочери нужна мать, – тяжело обронил он, – и ты ей будешь.
Калерлея покачнулась.
– Что я могу ей дать, Идан? – голос её задрожал. – У неё всё есть. Даже… – она задохнулась, – даже родители. Я… мы не можем дать даже половины того, что она имеет сейчас. Я хочу создать мир, в котором она будет жить в безопасности…
– А я не хочу, чтобы моя женщина воевала, – сквозь зубы процедил Идан. – Если понадобится, я тебя здесь в цепях оставлю. Моя женщина больше не будет стоять под ударом меча.
– Ты паттер! Жрец! – яростно напомнила ему Калерлея. – Ты должен будешь нести волю богов своим подданным. Рядом с паттером должен быть аррех[1], который уже продиктует волю жреца народу! Я…
– Тогда аррехом стану я! – зарычал Идан, наступая. – Я стану мечом, который приведёт страну к миру и порядку. Я продиктую волю паттера народу. А ты, Калерлея, принесёшь народу волю богов.
Ошеломлённая женщина отшатнулась.
– Ты хочешь…
– И пока я навожу порядок, ты будешь сидеть здесь и думать, какую веру ты понесёшь своему народу, – глаза Идана горели. – Я хочу перевернуть эту страну. И ради этого я выбираю путь воина. Я забираю его у тебя, а взамен ты берёшь мой путь.
– Идан… – голос Калерлеи зазвучал жалобно.
Кто-то дёрнул её за юбку, и женщина застыла, увидев дочь.
– Мама Калерлея, а ты останешься? – на языке песчаных волков девочка говорила дурно. – Останься.
Её жёлтые глаза молили. Они были очень похожи на глаза Идана, только он молить не умел. Он смотрел как давил. А дочь мучила её мольбой. Сердце Калерлеи никогда ещё не было таким податливым и нежным.
Ничего не ответив, она опустилась перед девочкой на колени и впервые в жизни обняла своего ребёнка.