Цветок греха

Робертс Нора

– Что ж, если уж ты начала об этом…

Они были опять возле каменного круга. Мерфи завел Шаннон за серые глыбы и, напрочь позабыв о словах, попытался снять с нее куртку. Но она отбросила его руки.

– «Если уж я начала об этом»… – повторила она его слова.

– О чем? А, да… – Он продолжал, несмотря на ее противодействие, расстегивать на ней одежду. – Это было так давно. Мне было лет пятнадцать. Мы целовались с ней. Кажется, два, нет, целых три раза. Погоди, дай вспомнить. И с Бри тоже. Но всего один раз. С сомкнутыми губами. А

потом рассмеялись, и тут был конец романа. А почему ты вдруг спросила? – Он заглянул в ее зеленоватые глаза. – Понимаю. Можешь не беспокоиться, у меня не было с твоими единокровными сестрами ничего недозволенного. Ничего.

Внезапно у него пересохло во рту. Под расстегнутой блузкой, под тонким черным бельем он увидел белые холмики ее грудей.

– Хочу видеть остальное, – пробормотал он, делая все, чтобы осуществить свое намерение.

Она честно хотела поговорить с ним, особенно после беседы с его матерью. Весь вечер, сидя у него в доме, думала об этом, искала самые подходящие, разумные слова. Но здравый смысл был бессилен против зова плоти. Страсть победила, отодвинула разум куда-то назад, на задворки.

– Я хотел тебя сегодня во время мессы, – продолжал говорить он. – бог меня накажет за это, наверное. Но я думал только о том, как буду с тобой.

– Он накажет нас обоих, – с глухим смехом сказала она.

– Хорошо. Только пускай потом, после. – Он уже обнажил ее до пояса. – Ты богиня, хранящая это поле. Волшебница, которая пришла из прошлого. Ты была здесь всегда.

От его бормотания ей было страшновато до дрожи, но приятно.

– Я обыкновенная женщина, Мерфи, которая стоит тут под луной и безумно хочет тебя. – Она прижалась к нему всем телом. – Покажи мне, как… Как ты будешь со мной. – Ее пальцы впились ему в спину. – Делай что хочешь. И еще больше.

Он чувствовал, что готов поглотить ее целиком – всю как есть, живую, и потом выть на луну, словно безумный волк.

Его руки, губы блуждали по всему ее телу; звуки, вырывавшиеся из ее горла, становились все более громкими и неистовыми, похожими на стоны, а он, словно перейдя какую-то невидимую границу, погрузился в пучину ничего не видящей и не слышащей страсти и не ощущал ничего, кроме нее.

Постепенно и ее руки, губы делались более настойчивыми, она не только отдавалась, но и брала.

Они опустились на оставшиеся здесь с прошлой ночи одеяла.

Тучи то набегали на лунный диск, то открывали его, и лицо Шаннон попеременно светлело или обволакивалось смутной дымкой, которая делала его еще более странным и загадочным.

Они принялись медленно раскачиваться – словно в вальсе. Потом все быстрей, быстрей. Кровь закипела в их жилах, голова шла кругом; казалось, вот-вот должен произойти взрыв, который разорвет их на части. И он грянул.

Мерфи увидел, как Шаннон воздела руки к небесам – словно язычница, призывающая их на помощь, а также в свидетели своего торжества, своей победы. И он почувствовал необходимость ответить и заговорил, забормотал

что-то на языке предков – на гаэльском. (Язык ирландских и шотландских кельтов.)

Она спала – долго ли, не знала, – а когда проснулась, почувствовала, что волнение улеглось, сердце билось тихо и ровно. Ей было тепло и уютно, его руки грели ей грудь, и прикосновения эти были сейчас робкими и нежными, говорящими уже не о страсти, но о поклонении.

– Дорогая, – шепнул он, – сегодня нам нельзя тут спать.

– Спать? – переспросила она. – Зачем же спать, если можно…

Ее рука, скользнувшая по его животу вниз, ощутила, как у него в теле растет напряжение.

– Я хочу сказать, что скоро пойдет дождь, – пробормотал он, зарываясь лицом в ее волосы. Она открыла глаза.

– Правда? Ты не обманываешь? Который час?

– Я потерял счет времени, дорогая. Она взглянула на свою руку.

– А где мои часы?

– Ты пришла без них.

– В самом деле?

Странно. Она никогда не выходит без часов. Неужели она тоже начала терять счет времени?

– Нам не нужны часы, чтобы понять: пора под крышу. – С сожалением Мерфи свернул одеяло. Со вздохом Шаннон стала одеваться.

– У тебя прекрасное белье, – сказал он. – Я не могу спокойно смотреть.

– На белье?

– На то, что под ним.

– В Дублине постараюсь купить такое же.

– Ты едешь в Дублин?

– Да, во вторник. – Она закончила одеваться, протянула руку, он помог ей встать. – Сама не понимаю, как это вышло. Я еду с Роганом.

– Значит, ты подписала контракт? – Мерфи поднял и сложил второе одеяло.

– Нет еще. Даже не прочитала его толком. Но на среду он пригласил какого-то знакомого фотографа, чтобы сделать мои снимки для рекламы. А я должна составить список картин и рисунков, которые остались в Нью-Йорке. Он хочет забрать их оттуда и устроить здесь мою выставку. К осени.

– Вот здорово! Что ж ты не сказала раньше? – Обрадовавшись за Шаннон, Мерфи приподнял ее и поцеловал. – Поздравляю! Это нужно отметить!

– Если мы снова будем отмечать, как только что, у нас не останется времени на разговоры. Он засмеялся и снова поцеловал ее.

– Я буду скучать, когда ты уедешь в Дублин, – Мерфи потерся щекой о ее волосы. – Это надолго?

– Роган сказал, мы вернемся в четверг или в пятницу. Мерфи, я действительно хочу серьезно поговорить с тобой. Я не забыла.

Они были уже недалеко от гостиницы Брианны, когда начал накрапывать дождь.

– Нам необходимо поговорить, – с нажимом повторила она.

– Я помню об этом. Но сейчас уже поздно.

– А тогда было рано? Мерфи, не хитри, пожалуйста! Давай зайдем к Брианне.

– Там мы не сможем побыть одни, – возразил он. – Кроме того, меня ждут мои двадцать три родственника. Они сегодня уже не уедут.

– Что-то вчера они тебя не очень ждали!

– Вчера было сейли. Спокойной ночи, дорогая. И помни, я тебя очень люблю.