Цветок камнеломки
Шрифт:
– Откуда, - прочавкал он набитым ртом, указывая на снедь алюминиевой вилкой, поданной справным хозяином к столу для особо почетных гостей, - такая штука?
– А-а, бабка, куркулиха со Старого Города делает. Окорок от свиньи берет, понимаешь, и как-то там в тесте запекает. Я ей - деньжонок на покупку трех-четырех поросят, подкормку там, литров десять "шесть девяток" когда-никогда. А она мне, ведьма старая, - на зиму тушенки, колбаски домашней, сала бекончиком, очень я его уважаю. Лопатку. Окорок копченый, окорок запеченный.
–
– Надо же! Никогда б в голову не пришло. Все продуктовые заказы выбирал. И радовался, что в нашем-то Столе Заказов, - более-менее есть все-таки выбор. А ты жу-ук!
– При чем тут, - Витя пожал плечами, - чего тут криминального? Всем хорошо и никому не плохо. И мне, и ей, и тебе, и, вот, - он показал, - даже деду.
– А подкормка-то откуда?
– Так ты не слыхал? "Амиграм", - за него же драка промеж куркулей. Мы еще того года в Орле синтез наладили. Скандал был, правда, страшный. Наши - ни в какую, не знаю уж, кто и как утолок-то их. Ну, мы и того… Им-то - что? Жалко, что ли? С порожняком, по договору, по госцене, все чинно-благородно, у кого хозяйство. Вот и я. Сначала, правда, не знал, что с этими мешками делать, весь подвал мне захламили…
– Так это ты бабку куркулихой называешь? Ну ладно, говори теперь, - чего вам всем понадобилось-то от меня?
– Вот вы, Сергей Анатольевич, - проговорил "кассир", выпивая и закусывая, - уже второй раз говорите про каких-то там "вас". Так мне это даже обидно, потому что никаких таких "нас" и вовсе нет, а есть один только я, собственной персоной. Никто больше не только вас не искал, но и не знает ничего… А дело мое состоит в том, что я… Что мне в руки попалась капелька "универсалов", - он отхлебнул самогончика, исподволь сменившего к этому времени брагу, и уточнил, - полных.
Он никогда бы не поверил, что человек может так побледнеть в такое короткое время. Лицо технолога как будто обсыпало мукой. Не в силах говорить, он только беззвучно открывал и закрывал рот, и на какой-то миг Мохову показалось, что тот так и не отдышится, помрет прямо здесь, в пропахшем кислятиной, затхлом закуте, за столом, покрытом почерневшей от жизненных невзгод клеенкой.
– Так. Парень, ты такими вещами не шути. Чем угодно шути, а этим - не смей… Постой-ка… А-а-а! Ну, знаешь, я был о полковнике Гаряеве лучшего мнения, - та-акая грубая провокация…
– Ага. А ты не задумался, - на хрена ему тебя вообще провоцировать? Да еще - меня подсылать. Сам тебя нашел.
– Знаешь, - а ведь я тебе на секу-ундочку поверил. На во-от такусенькую. Хотел даже сказать, что, мол, даже о том говорить, что ты меня - не видел, я тебя - не встречал, а мы друг друга - не знаем, - так и то поздно… У меня даже хмель из башки вышибло, а это уже, знаешь, гадство…
– Не веришь, значит?
– Зловеще проговорил Мохов.
– Хорошо… Они у меня тут, - при себе… Не все, конечно. А теперь?
– А… - Костин выхлебал стакан первача, как воду, не понимая,
– Да-а… Теперь - верю. Нет такой провокации, ради которой товарищ полковник позволили бы вынести за пределы "Проприа" "гэшку". Его никто просто-напросто не поймет. Даже если все пройдет нормально, узнав, его все равно повесят за ребро. Для порядку, в назидание, а еще потому что никак, никаким образом нельзя гарантировать, что действительно все в порядке.
– И проверять не будешь, на слово поверишь, что они?
– Нет, - Мохов, оттитровав граммов двадцать, с натугой сглотнул и ответил тоном почти равнодушным, - мне ни к чему. А дело-то у тебя какое?
– Да такое, что "гэшки" без композиции - почти что и ни к чему. А я, сам понимаешь, - без высшего образования по этой части.
– Я, можно сказать, - тоже.
– Ладно-ладно тебе! Своим ребятам…
– Я одно не понимаю, - тебе-то к чему все это? Больше всех надо?
Мохов глянул на него бешеными глазами, махнул почти полстакана зелья и злобно полу-провыл полу-прошипел:
– Да! Надо! Не пойму только, почему вам-то никому не надо? Да с вашей братией, если хочешь знать, и общаться-то пр-ротивно! Сколько ни дай, - они ничего, вроде как довольны. И на все - одно универсальное выражение… Вот-вот, то самое, которое ты только что… У-у, - он с ненавистью потряс волосатым кулаком, - так и поубивал бы вас всех. Овцы! Б-бараны, - только вас даже резать не надо, а можно есть прямо так, заживо.
– О, - технолог презрительно скривил губы, - да ты, никак, - диссидент?
– По роже получишь, - угрюмо проговорил "кассир", наливаясь тяжелой злобой, - они еще большие м-мудаки, только на другую стать… Да что там - на другую, на ту же, только навыворот. Не про то толкуют, чтоб против властей, а про то, чтоб свой интерес иметь, понял? Власть - свой, а мы - свой.
– Так…
– Да погоди ты, дай сказать! Вот я - никакое не начальство, а жратва бывает не хуже, чем у генсека. И в очереди не стою, и не переплачиваю, а как устроил - про-осто. Ежели с умом - так все в таком роде просто. Если не зарываться, то просто-напросто всегда, всего будет хватать.
– Вот ответь мне на вопрос, ответишь честно, - будем дальше толковать, соврешь хоть малость, - прости… С чего ты взял, что я тебе могу помочь с композициями?
– А - начцеха спьяну проболтался. Он не в курсе, что именно ты там выдумал, но зато по-одробно описал, как и что при всем при этом было обставлено. Он, мудило, не сообразил, что все там было проделано не просто так, не абы как, а с бо-ольшим вниманием к мелочам. Все подробности твоей инициативы идиотской были вынюханы очень даже тщательно и с большим смыслом… И ты тоже - мудило, думал, что от тебя отмахнулись, как от мухи, а на самом деле они на тебя от-ре-а-ги-ро-ва-ли. Да еще как! Со всем старанием! Чтобы даже ты не понял, что сделал что-то очень-очень серьезное. Прежде всего - ты.