Цветок камнеломки

Шуваев Александр

–  Ну вас к черту, Майк. Никак не привыкну к вашей манере нести чушь с серьезнейшим видом… Это и есть знаменитый английский юмор?

–  Если считать по отцу, то, с вашего позволения, - валлийский, сэр. Но как по вашему мнению, - с какой стати они покрасили этого уродца в ярко-красный цвет? Чтобы привлечь наше внимание или исключительно для того, чтобы мы поломали головы? Конвульсия среди прочих конвульсивных действий, сэр. Нам известны случаи, когда вокруг какой-то модели поднималась привлекающая внимание возня. Модели, - обратите внимание, сэр!
– вполне реальной. Весьма правдоподобной с точки зрения возможности принятия на вооружение. Настолько, что противоположная

сторона не могла не отреагировать, не начать выяснять, не приступить к контрмерам, - а в результате в серию шло нечто совершенно другое. Не в этом, - палец Островитянина ткнул в экран, на котором дрожало "замороженное" видеоизображение Красного Головастика, - случае, сэр. Здесь топорная, грубая бутафория выпирает буквально каждой деталью. Они с хитрым видом валяют дурака, потому что ничего другого им просто не остается.

–  Так и летают?
– Поинтересовался Балабост, глядя на собеседника поверх очков.
– И ничего нельзя сделать?

–  Они разгоняются за пределами воздушного пространства СССР, на трех скоростях звука "чиркают" по краю, не забираясь особенно далеко, - и снова уходят за пределы нашего пространства. Красноярский радар - далеко, он прикрывает Западную Сибирь и Урал. Строить что-то подобное в Оймяконе, - так не много ли чести, ежели в ответ на случайное хамство? Вешать на постоянное дежурство КПВБ "Ромашка" - значит собственными руками отдать им такие сведения, о которых они могли только мечтать…

–  Это гнилые разговоры, - Генеральный грозно насупил свои знаменитые на весь мир брови, - а если они с бомбой пожалуют?

–  Да что вы! Там, конечно, есть кое-что, но все-таки не настолько, чтобы жертвовать внезапностью… Совершенно исключено.

–  Ну, раз ты говоришь… Но острастку дать надо бы!

–  Острастку надо бы.

–  А есть - чем?

–  Чем - как раз появилось, но только вот секре-етно все.

–  Секретность - секретностью, а хамство терпеть тоже нельзя. А то окончательно обнаглеют. По носу хорошо бы щелкнуть.

–  По носу хорошо бы. Исключительно для их же собственного блага.

–  Исключительно для. А то однажды вот так зарвутся, по глупости, и щелчком дело не кончится. А как щелкать-то будем?

–  Леони-ид Касьянович! Вы же фронтовик. Если не знаешь, как сделать, нужно подозвать сержанта и приказать, чтоб сделал. И его дело - как он будет выполнять боевой приказ, а наше дело - проконтролировать и вздрючить, если что не так. Как раз для таких вещей и созданы подчиненные.

–  А в данном случае мы того сержанта по выполнении накажем.

–  О! И еще как роскошно! Ему все награжденные позавидуют.

–  Это вы так думаете, товарищ Седьмак, что окончательное решение о серийном производстве уже принято. Вам кто-то сказал об этом официально? Нет? Вот видите!

–  Да у нас уже производство готово на семьдесят процентов! Что вы говорите такое?

Авиаконструктор испытывал ужас, сравнимый с тем, который посещает нас в кошмарном сне, когда бедная заблудившаяся душа спящего оказывается один на один с опасностью, которую нельзя отвратить и невозможно - бороться. Сердце - давило, как тогда, перед инфарктом.

–  У нас были свои причины создать такие условия, чтобы работы вашего КБ и КБ Миграяна шли совершенно независимо, без всякого обмена информацией, которую мы сочли… излишней. Так что вы только думаете, что в курсе всех их достижений. А это не так. Так что решение только будет принято в зависимости от результатов последнего испытания. Того, о котором я вам говорил.

–

 В чем оно состоит, - устало проговорил Седьмак, украдкой сунув под язык горошину нитроглицерина, - мне сообщат? Или это тоже… секретно?

–  Это - не секретно. Лучшее изделие "Т - 10.7"…

–  Там нет лучших, - огрызнулся Седьмак, - они СОВЕРШЕННО одинаковые…

–  Тогда одно из совершенно одинаковых, но с лучшим пилотом, перегоняется в Приморский край. Полет будет протекать в беспосадочном режиме с необходимым числом дозаправок в воздухе и закончится ночной посадкой на аэродроме, который будет указан дополнительно. Ваши специалисты, которые будут дожидаться в пункте прибытия, приведут его в порядок, чтобы он находился в полной боевой готовности: время от остановки двигателя и до полной готовности самолета к новому вылету тоже пойдет в зачет при принятии окончательного решения. После этого машине с экипажем предстоит выполнение реального боевого задания. Аналогичную программу выполнит предсерийная машина другой фирмы. Что касается лично вас, - вы отдаете необходимые распоряжения, передаете дела заместителю и с завтрашнего дня отбываете для прохождения планового лечения. Это приказ, который не подлежит обсуждению.

Полдень застал Автандила Мачавариани в практически пустом зале ресторана "Приморье". Негоциант с видом глубокой задумчивости допивал бутылку "Макузани", третью по счету и последнюю на данный момент, а выражение лица имел несколько ошарашенное. В этом необычном и, до некоторой степени, ложном положении застал его старый знакомец, бригадир грузчиков, который к имени Степан имел фамилию Кундера, но Бандерой его давным-давно не называли даже и за глаза: боялись. Он был личностью известной, авторитетной и зажиточной, а одинокое винопитие жизнерадостного Автандила поразило его в самое сердце:

–  Прице-еп! Ты чего это тут?

Удивление его можно понять: в это время дня Мачавариани мог находиться на рынке, только на рынке и, в принципе, нигде, кроме рынка, а то, что он вместо этого пребывал в кабаке и пил "Макузани", обозначало, что случилось нечто совершенно сверхъестественное. Поняв, что приглашения сесть нынче не дождешься, Кундера сел без приглашения, и только тогда грузин поднял на него безумный взгляд воспаленных глаз и пролепетал:

–  Тут, панимаишь, та-акое дэло па-алучилос…

А случилось то, что накануне утром на Новом Рынке появились два неожиданных покупателя. Они не глядели товар, не приценивались, а двинулись прямым ходом к цветочному ряду, в третью секцию, в его сторону. К нему. В каждом отдельно взятом природном, в каждом социальном организме непременно есть свои Основные. Ведущая форма жизни. Те, для кого существует и вокруг кого вращается все остальное, весь причудливый и пестрый хоровод жизненных или человеческих типов. Когда по саванне валит темная туча слоновьего стада, всякая мелочь без страха, но со всем уважением спешит убраться с его пути. Когда в неизвестно - каком, но вполне реальном радиусе появляется Белая Смерть, в просторечии именуемая кархарадоном, Полярной, или же Большой Белой, - рифы пустеют. Когда в городе, возникшем вокруг шахт и ради шахт, подвыпившие после смены шахтеры немножечко шумят и слегка нарушают порядок, милиция смотрит в другую сторону, а шпана спешит от греха подальше в ближайший закоулок. В этом городе такой формой жизни были, естественно, они: два кавторанга в безупречно сидящей выходной форме направлялись к нему, и тут не имело никакого значения, что его дневной доход был вполне сопоставим с их месячным жалованием.