Цветок с тремя листьями
Шрифт:
— Зато теперь никто не посмеет назвать тебя лжецом.
— Ты говорил об ошибке, — напомнил Хидэтада. — Звучит так, словно она одна.
— Да, так и есть. Одна. Ты защищал свою жизнь, но при этом не хотел моей смерти.
— И это ошибка? Я уже говорил тебе: ты мне нравишься, ты мой друг.
— Хидэтада… как только желание убить тебя покинуло мое сердце — я опустил меч. Не обнажай меч, если у тебя нет намерения убить человека.
Хидэтада снова хмыкнул:
— Мудрые слова.
— Не смейся, я и сам только сейчас окончательно понял их смысл. Ты думаешь, я всю ночь только о тебе думал?
Они рассмеялись оба, однако
— Мой наставник говорит, что не нужно много ума, чтобы разрубить человека пополам, — достаточно широких плеч и острого клинка. А мой отец считает, что лучшая победа — это вообще не вступать в сражение.
— И как? Сильно помогли тебе эти мудрые наставления, когда я на тебя напал?
— В этом была моя вина.
— Это не важно. Есть вопросы, которые не решить словом. Будь господин Като на моем месте — тебя бы не спасли ни слова, ни искусство владения мечом. Если он взялся за меч — он убивает.
— Я… понял, о чем ты, — еще сильнее нахмурился Хидэтада, — иногда бывают случаи, что битвы не избежать.
— Именно. На симпатию к врагу у тебя будет полно времени, когда ты победишь. Оплачешь его, если он мертв, или протянешь руку, чтобы помочь подняться, если жив. На ненависть — тоже. Я ведь совершил не меньшую ошибку, вступая в поединок в ярости.
— Так что же мне делать?
Юкинага остановил коня, перекрывая Хидэтаде дорогу.
— Скажи мне: ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?
— Нет… — Хидэтада смущенно потупился.
— Я так и думал, — на лице Юкинаги появилась та же легкая полуулыбка, от которой Хидэтаду едва не бросало в дрожь во время их поединка.
— Завтра с утра приготовь неброскую одежду и шляпу. Я тебя отведу в одно очень интересное место.
Юкинага появился с первыми проблесками рассвета. Хидэтада не любил так рано вставать, но его настолько разбирало любопытство, что он проснулся еще затемно, а к приходу товарища успел уже умыться и даже позавтракать.
Юкинага осмотрел его с ног до головы и махнул рукой:
— Пойдет. Главное, чтобы мы не выделялись на фоне остальных горожан: сплетни нам ни к чему.
— Надеюсь, мы не собираемся делать ничего противозаконного? Нападать на стражу, например? Или грабить торговцев сакэ? — спросил Хидэтада, стараясь придать своему голосу шутливый тон.
— Нет, конечно, все вполне законно. Но потерпи, сам все увидишь.
Хидэтада в свою очередь оглядел Юкинагу. Его одежда соответствовала статусу не бедного, но и не слишком знатного воина: синие, без рисунка хакама, хаори в цвет, но из более плотной и дорогой ткани, и широкая соломенная шляпа, не очень хорошо, но все же закрывающая лицо. Впрочем, как понял Хидэтада, шляпа нужна была, чтобы закрыть не лицо, а прическу, которая бы моментально выдала их обоих. Через плечо Юкинага перекинул чехол для боккэнов [41] и, судя по всему, не пустой. Интересно, это часть маскировки, чтобы они выглядели, как юноши, спешащие в додзё [42] к наставнику, или предполагается пустить их в ход? Впрочем, не было смысла гадать: Юкинага сказал, что вскоре он сам все поймет. И Хидэтада без колебаний последовал за ним.
41
Боккэн —
42
Додзё — (яп. — место, где ищут путь). Слово имеет несколько значений. В данном случае — школа боевых искусств.
Они покинули центральные кварталы и вышли на окраину города, где Хидэтада ни разу прежде не бывал. В столице ему несколько раз доводилось посещать такие места — он раздавал деньги беднякам перед праздниками. Многие, не желая себя утруждать, просто подавали милостыню нищим возле храмов, но Хидэтада знал, что эти люди вовсе не нуждаются. Просто они лентяи-попрошайки, которые не желают работать настолько, что даже страх быть выпоротыми их не останавливает. Да, интересно выходит: ленивые зарабатывают на чужой лени.
Хидэтада улыбнулся свои мыслям и подумал, что если бы знал, куда они идут, то взял бы с собой побольше мелких денег. Перед предстоящей свадьбой нельзя упускать ни одной возможности призвать милость богов.
Он на мгновение замешкался, остановившись возле одного из домов. Строение действительно было занятным — словно части разных построек взяли и склеили между собой. Дом не был ветхим, но строили его явно из остатков построек более состоятельных людей. Высокий порог этого сооружения вообще был резным и из хорошего дерева — возможно, хозяева дома его украли, но, вероятнее всего, подобрали на свалке.
— Подожди немного, я сейчас, — Хидэтада отошел за угол узкой улицы, вытащил монету в один рё [43] и осторожно просунул в щель между балками. Услышал, как она стукнула и отскочила от пола. И быстро зашагал по улице, посмеиваясь и представляя, как удивятся хозяева дома, когда ее найдут.
Вскоре домики закончились, и друзья вышли к высоким крепким воротам. Юкинага остановился и пнул по ним ногой.
— Эй, открывайте, — закричал он.
И Хидэтада, наконец, понял, куда они пришли.
43
Монета в один рё — довольно крупная золотая монета, равная 3 коку (150 кг) риса.
— Тюрьма? Ты что же, хочешь, чтобы я казнил преступника? — криво усмехнулся он.
— А, вовсе нет, — Юкинага поднял руку, — все еще интереснее, не торопись.
Створки ворот распахнулись, и навстречу им вышел человек. Судя по рисунку на его хаори — начальник охраны.
— Заходите, благородные господа, заходите, — забормотал он, низко кланяясь и пропуская их вперед.
Хидэтада прошел первым, с любопытством косясь на постоянно кланяющегося человека. Или Юкинага все подготовил заранее, или его здесь хорошо знали.
Двое стражников закрыли ворота за их спиной, и начальник охраны махнул им, указывая на низкое строение в глубине широкого двора.
— Ведите, — скомандовал он и повернулся к Хидэтаде и его спутнику. И разулыбался во весь рот: — Вам сегодня очень повезло, господин, очень повезло. Не какой-нибудь грязный разбойник, настоящий воин, самурай.
Стражники тем временем подошли не к дверям здания, а к стене и, взяв длинные крюки, подняли решетку.
«Яма», — догадался Хидэтада. И, словно в ответ на его мысли, до него донеслись крики и грязная ругань.