Цветы и воды
Шрифт:
— Азамат, какое сегодня число? — лениво поинтересовался я, чувствуя, как солнце припекает в спину.
— Второе апреля, — так же лениво ответил некромант. — Когда вы успели потерять счёт времени?
Я пожал плечами.
— Меня не было почти три дня.
— Таро очень за вас беспокоился. Он сказал, что отправил вас куда-то, но… Виктор, я слышал ваш разговор с этой…
— Карией, — подсказал я.
— Карией. Что у вас с ней?
— С ней? Она — моя секретарша.
— И вы с ней не… ну, вы понимаете?
Я несильно стукнул Азамата по голове.
— Балда!
— Но мне показалось, что вы ей, хм… как бы, не безразличны, — пробубнил он, потирая ушиб.
— Азамат, — вздохнул я, замедлив шаг, — ей уже много-много тысяч лет. Когда-то она любила. Любила так, как сейчас уже не умеют — бескорыстно и самоотверженно. Но, думаю, когда проходят десять, двадцать, тридцать веков, любовь уже не вызывает тех же прекрасных чувств, как раньше. И однажды она просто забывается — становится очередным явлением человеческой природы, которое видно насквозь. Кария может чувствовать дружескую симпатию, привязанность, физическое влечение, в конце концов, но никак не любовь.
— Ясно, — он кашлянул и сменил тему: — А как вам моё заклинание? Здорово я эту рыжую уделал, правда? Как я её! — Азамат вытянул перед собой правую руку и важно произнёс: — «Хакум вирму!»
Вот как? Он использовал свой сигил-ловушку, не просто повесив её на волшебную палочку, а превратив его в прицел самой палочки. Такая маленькая печать не могла оставлять такие же страшные увечья, как полноразмерная, но, наверняка, «проедала» дыры, похожие на пулевые отверстия.
— Забавно, — произнёс я голосом, отрешённым настолько, что сам же этому удивился. — Ты так горячо утверждал, что не хочешь никому вредить, а слова твоего заклинания — это, на самом деле, произнесённое задом наперёд «умри в муках».
— Зато я могу быть уверен, что не произнесу его случайно. Послушайте, вы ведь сейчас рассказали не всё? Что с вами случилось на самом деле?
— Я встретил ещё одного шинигами Правда, не такого разговорчивого, как Таро. Из него ничего так и не удалось вытянуть. Зато я видел их настоящую форму.
— Паука, — пробормотал Азамат. — Неприятное зрелище. А что насчёт этого Окады? Он и есть тот самый «аякаши»?
— Да, — я злорадно оскалился. — И, знаешь, мы начали игру.
Глава 14
Бывший учитель Ибрагима жил в простом доме с небольшим двориком, какие не редкость на окраинах Ташкента. Из-за побеленного кирпичного забора, высотой чуть больше человеческого роста, выглядывали толстые лианы винограда, покрытые грубой, слоящейся корой. Виноград оплетал фигурную решётку над железными воротами и расползался дальше по специальной арке из сваренных между собой стальных прутьев, образуя навес над частью двора.
Едва мы подошли к воротам, как калитка бесшумно раскрылась, и нас встретил радушно улыбающийся старик, по виду не уступающий возрастом Ибрагиму. Хотя несложно было догадаться, что на самом деле
Хозяин дома был в неплохой физической форме, любой дал бы ему не больше семидесяти лет. Короткая клиновидная борода делала его лицо уже и длиннее, чем на самом деле. Другому человеку это добавило бы долю зловещности, но его глаза светились такой искренней добротой, что от этого будто становилось теплее. Старик был одет в простой, уже порядком выцветший зелёный халат, и опирался на тонкую деревянную трость.
Ибрагим представил нас. «Мой учитель Усто Алишер», — сказал он, слегка поклонившись хозяину дома.
— Чё? — недоверчиво переспросил я. — Старик, ты спятил что ли? «Усто» — это же «ремесленник»? Хочешь сказать, он добрый колдун? Понимаешь, что это физически невозможно?
— Если сердце человека чисто, а помыслы бескорыстны, то любую силу можно обратить на благо, — спокойно ответил колдун. — Но если человек ведом одной только ненавистью, то какими бы благими не были помыслы, они не принесут ничего кроме боли.
Я поднял руки.
— Извини. Мой лимит мудростей на сегодня исчерпан. Я подумаю об этом завтра.
— Виктор! — толкнул меня в бок Азамат. — Это уже совсем невежливо! — он понизил голос и добавил: — И не так уж сложно понять, что имеет в виду Усто Алишер.
— Не беспокойтесь, — весело ответил тот. — Наш друг поймёт это. Просто ещё не пришло время. Что же вы стоите? Проходите в дом!
Мы пересекли двор, который изнутри оказался ухоженным садом, через который бежало множество тонких каменных тропинок. Хозяин дома с усердием и любовью ухаживал за ним: многие деревца были заботливо подвязаны, земля вокруг вскопана и полита. Солнце сотнями радуг блестело и переливалось в мелких каплях и тонких паутинках, парящих в тёплом воздухе вместе со своими ещё совсем юными, почти невидимыми ткачами. Где-то в тенистой глубине двора чуть слышно журчала вода. Повсюду царило полное умиротворение.
Но он же колдун! Проклятье!
Обстановка дома, вопреки моим ожиданиям, была чисто европейской. Мы расположились в гостиной, в креслах вокруг невысокого журнального столика, на котором уже был расставлен чайный сервиз на четырёх человек.
— Откуда он узнал, сколько нас будет? Он предвидит будущее? Хотелось бы посмотреть, — прошептал Азамат.
Я пожал плечами, продолжая разглядывать интерьер. Усто Алишер заметил это, и пояснил:
— В этом веке я решил выбрать такое оформление. Как вам, нравится?
— В этом веке, значит? — рассеянно пробормотал я.
— Учитель старше меня почти на четыре сотни лет, — сказал Ибрагим, потягивая горячий, крепко заваренный чёрный чай.
— Нам с Ибрагимом уже достаточно лет, чтобы перестать искать различия между культурами, — добавил тот. — С возрастом многие вещи уже не кажутся такими важными.
— Скажите, — попросил Азамат, — значит, любовь, дружба… все они тоже однажды перестают быть важными?
— Достаточно, — оборвал его я. — Об этом ты всегда можешь спросить у Карии…