Цветы и воды
Шрифт:
— Дави на педаль! — прохрипел я, обращаясь к машинисту. Собравшаяся в вагоне публика с нескрываемым интересом уставилась на меня. Впрочем, «публика» — это громко сказано. Она состояла из кошки, худощавого мужчины в испачканном землёй костюме, придерживавшего огромные доски, и свина, которого я видел жрущим что-то в баре на тёмной половине. Свин, кстати, опять что-то жрал. Он тоже узнал меня и загоготал отвратительным булькающим смехом. Я посмеялся в ответ и ткнул пистолетом ему в рыло.
— Не беси.
Свин хрюкнул и замолк.
Пробравшись к кабине машиниста, я заглянул туда, но в кресле никого не было. машина просто шла
Как оказалось, трамваи могут разгоняться до приличной скорости. Пару раз приходилось сильно притормаживать перед поворотами, чтобы не вылететь с рельс, но даже так мы покрыли огромное расстояние минут за двадцать-двадцать пять. Заодно это послужило для меня относительно безопасной экскурсией по Обратной стороне. Она, действительно, была не так безжизненна, как казалось сначала. Люди со своими двойниками, духи, потерянные, различные существа вроде мелких демонов, какие-то твари, о которых не писали в учебниках — все они проносились за окнами, занятые своими делами. На одном из поворотов к нам присоединилась маленькая фея — она влетела в окно, уселась напротив свина и, игриво хихикая, принялась строить ему глазки. И чем больше я наблюдал за Обратной стороной, тем сильнее становилось во мне какое-то странное чувство. Попытавшись разобраться в нём, я пришёл к выводу, что это ревность. Понимаете, все в той или иной мере счастливы. Даже эта уродливая чавкающая морда была на своём месте и радовалась жизни. А во мне будто чего-то не хватает. Не то совести, не то глупости.
Ну и плевать, подумал я в итоге. Зато у меня есть рычаг от трамвая.
Замедлившись перед нужной остановкой, я прижал рюкзак к животу, сгруппировался и выпрыгнул из трамвая. Не очень удачно, потому что прокатился по бетону, ободрал и так уже дышавшую на ладан куртку, стукнулся головой, проехал щекой по бордюру, а в завершение налетел спиной на что-то твёрдое. Последнее оттолкнуло меня, и я услышал голос Нинель:
— Ты меня в прошлый раз не понял?
— Извини, — промямлил я, мотая головой в попытке вернуть ясность мыслей, — это случайно.
— А нечего обо мне думать, — она скрестила руки на груди, помолчала и добавила: — Скот.
— Думать?
— Тебя что, всему учить надо? О ком думаешь, того и встречаешь. Это непреложный закон.
— Правда? Учту. Пока, — я отряхнулся и быстро пошёл дальше.
— Эй! — окликнула меня Нинель. — Куда это ты собрался?
Не останавливаясь, я указал рукой на дорожку, огибающую мрачный мединститут по левой стороне.
— Жить надоело?
Её слова заставили меня остановиться.
— Тут в обе стороны сплошные топи, я проверяла, — пояснила она. — Тебе придётся поискать обход…
— Некогда, — оборвал я. — Моя секретарь в опасности.
— У тебя есть секретарь? — с недоверием спросила Нинель. — На кой чёрт тебе секретарь?
Я пожал плечами.
— Карии не нравится, когда её называют «домработницей».
— Тогда не говори потом, что не предупреждали. Из этого болота вряд ли можно
Я прикинул другие варианты. Обойти топи было бы оптимальным решением, однако я даже не представлял, насколько большой крюк получится. Также, у меня ещё оставался билет для «прыжка», с которым можно было в считанные секунды телепортироваться домой. К сожалению, «прыжок» вытянет всё волшебство из амулета. Чтобы снова зарядить его, потребуется ещё часов пять — не меньше. Плюс надо было как-то искать выход с Обратной стороны, а сидя дома этого не сделать. Оставалось одно — сократить путь, пройдя напрямую.
— Не бойся, не скажу.
Нинель громко фыркнула, но через пару секунд снова окликнула меня:
— Тебя ведь Виктором зовут, да?
— Да.
— Удачи.
Я обернулся к ней, состроив самое маниакальное лицо, какое только сумел.
— Слушай, Нинель, а у тебя, случаем, не найдётся такого чёрного платья с белыми оборками?
До меня донеслись только приглушённые обрывки фразы. Что-то о психических отклонениях и надежде на скорую смерть. Кажется, мою.
— Ладно, попробую пробраться, — собравшись с духом, я поправил рюкзак и зашагал к необъятной чёрной луже, сплошь заросшей тростником. — Держись, Кари. Я уже иду.
Глава 20
Говорят, раньше на месте старого Ташкентского мединститута было болото. Когда протекающий здесь Салар, будучи ещё полноводным, разливался, вода покрывала обширные территории. Сейчас разливаться нечему — река обмелела и загрязнилась до состояния тёмной жижи, в которой колышутся длинные бурые водоросли. О былых временах напоминают только старые фотографии и пробивающиеся из-под земли подземные воды. Несколько раз мне доводилось ходить этой дорогой; асфальт там проседает, почти чёрная вода наполняет ямы, становясь обителью сотен тысяч комаров и надоедливых мошек, мельтешащих в синих сумерках перед лицами одиноких прохожих.
С Обратной стороны дела обстояли не так радужно. Серьёзно. Впереди, насколько хватало глаз, всё было затоплено. Кое-где из воды торчали небольшие кочки, но разглядеть их было почти невозможно даже в упор — здесь не было ни луны, ни звёзд, и единственным источником света становились маленькие бледно-голубые огоньки, парившие в метре-полутора над землёй. Вряд ли это могли быть обычные болотные огни. На всякий случай, я старался не задевать их. Дальше, в непроглядной темени, в густых зарослях тростника, стрекотали сверчки и выводили свои длинные переливчатые рулады лягушки.
Ну, я надеялся, что это были сверчки и лягушки, а не что-то другое.
Метрах в двадцати над болотом возвышалось одно из зданий старого медицинского института. До революции на месте института располагался кадетский корпус, потом обосновались профессора и студенты-медики, во время войны в госпиталь привозили раненых. Здесь лечились и выздоравливали.
Но для моей профессии гораздо важнее другое.
То, что здесь умирали.
Всё вокруг было буквально пропитано болью. Чем ближе я подходил, тем яснее видел это. Стонущие и рыдающие призраки, лишённые лиц, раскачиваясь и спотыкаясь бродили вокруг, натыкаясь на редкие деревья, или, дрожа, как в лихорадке, ползали по стенам подобно гигантским мухам. Кроваво-красный свет, исходивший из окон, только усиливал ощущение распространявшейся по болоту жути. Кое-где в этих окнах виднелись человеческие силуэты, но в том, как они двигались, тоже было что-то неправильное.