Цветы на пепелище (сборник)
Шрифт:
121
тимся. Но теперь ты небось привык к вольной жизни и не захочешь пожертвовать своей свободой ради любви какого- то там мальчишки? Меченый ты мой!..
Медленно, осторожно я прикоснулся к мускулистому крупу жеребца, и теплая волна счастья захлестнула меня. Да, это было настоящее, невыдуманное счастье!
XXIV
Первые дни жизни в таборе дались Меченому, наверно, нелегко. Он то и дело пугался, дичился и был крайне неспокоен. Ни на одно мгновение его не оставляли в покое. Все время толпились возле него и дети и взрослые, разглядывали его, похлопывали
Папаша Мулон не мог прийти в себя от радостного изумления.
— Вот молодчина, вот молодчина... — бормотал он себе в усы. — Вот это настоящий конь! Кто мог подумать!..
В сумерках, когда у шалашей загорались веселые костры и вокруг них усаживались люди с оливковыми, широко улыбающимися лицами, мы — Насиха, Рапуш и я — устраивались где-нибудь в сторонке и я во всех подробностях пересказывал им все, что случилось со мной в ту ночь, когда я нашел своего Меченого.
— А ты еще не верил моей маме, что в твоей жизни будет много счастья! — звучал в темноте тоненький голосок девочки.
122
А Рапуш, не говоря ни слова, проводил смычком по звучным струнам своей скрипки и запевал ту знакомую песню:
Конь с гривою рыжей и буйной, как пламя!
К далекой звезде устремляя свой бег,
Ты песню мою пронеси над полями И светлыми водами рек...
И представилось мне, как я верхом на коне перемахиваю, словно сказочный герой, через балки и реки, а огневой конь несет меня в незнакомые, еще никем не открытые дали, плодородные и богатые...
Однако я не только не ездил верхом на Меченом, но даже и не пытался это сделать.
— Если хочешь, чтоб он был здоров и силен, не садись на него сейчас, а то испортишь, — советовал мне Базел. А его советы насчет лошадей были для меня законом.
Весть о том, что я поймал и приручил дикого коня, мгновенно разнеслась по деревне. Вся компания конопатого тут же явилась к нам на гумно. Во все глаза смотрели они на Меченого, вертелись вокруг него, оглядывали его со всех сторон, словно было в нем что-то необыкновенное.
— Значит, поймал все-таки своего Меченого... — завистливо вздохнул кто-то из пацанов.
— Ерунда! — хмыкнул в ответ конопатый. — Его еще в прошлом году зарезали волки в Мадре.
— Выходит, не зарезали...
— Это же совсем другой жеребец, он наверняка сбежал из чужой деревни, — вмешался третий.
— Нет, это Меченый, — спокойно возразил я.
— Не может быть! — повторил конопатый. — Меченый был облезлым страшилищем, а этот конь гляди какой: гладкий, красивый...
Я прекрасно видел, что ребята просто не могут оторвать восхищенных глаз от красно-рыжего красавца.
— Ну хорошо, а откуда ты знаешь, что это именно Меченый? — снова вдруг заговорил конопатый.
123
— По метке на правой ноге.
На этот раз никто не возразил
В эту минуту я увидел бородатого сторожа с ружьем ка плече — того самого, что прогнал нас в свое время с луга у реки.
— Эге, значит, разыскал наконец своего коня? — спросил он меня без всякого вступления. Потом скрутил цигарку, закурил и добавил: — Благодари меня, парень: это я его сберег. Поначалу-то я, правда, еще сомневался: неужто это тот самый шелудивый жеребенок, которого осенью я Еечно сгонял с люцерны под Мадрой? И все-таки мне показалось, что это он.
«Вот и проясняется тайна дикого коня», — подумал я.
А сторож продолжал:
— Осенью, когда вы ушли, я повстречал его как-то в сумерках — вертится возле пустых шалашей на гумне, ржет, словно ищет кого-то. Несколько раз пытался я поймать его, но он так и не дался... Когда спустились на Мад- ру густые туманы, покинул он леса и все слонялся по полю, забирался в тростник и камыш у реки. А потом полили дожди, посыпал снег. Кое-когда жеребенок появлялся возле деревни, но в самую деревню не входил. Частенько ви- д;ел я его у артельного сеновала. По вечерам, бывало, открою ворота и впущу его внутрь, под крышу. Да что там говорить! Жалко было мне коня — в поле-то не дюже сладко: морозище будь здоров да и волки наведываются. Ну, а весной расстался он с сеновалом и опять ушел в леса. Иногда только примчится на поле и спустится вниз, к реке... А люди болтали, что это, мол, дикий конь...
Теперь конопатому и его компании крыть было нечем: дикий конь — не кто иной, как мой Меченый.
Я был несказанно благодарен добряку сторожу. Ведь именно он спас Меченого в суровую зимнюю пору.
На Меченого заглядывался и Базел. Осматривая его как
124
бы между прочим, он как-то хлопнул меня по плечу и с наигранным равнодушием сказал:
— Слушай, Таруно: пока этот жеребенок станет настоящим работягой, пройдут годы. Молотьба уже на носу, и вам нужен конь. Я бы мог подыскать тебе такую лошадь!..
Я сразу угадал его мысль:
— А взамен отдать тебе Меченого?
— Ну... вроде того...
Ничего не ответив, я повернулся и ушел. Мне показалось, что Базел хочет вырвать у меня кусок сердца. Было страшно обидно и больно...
Нет, ни за что на свете не отдал бы я Меченого! Предложи мне хоть десяток красивых коней. Почему — объяснить я не могу. Да вы и сами знаете, почему...
XXV
Лето, словно желтая солнечная река, катило дни в своем широком русле.
Созревал рис. Значит, приближалась жатва. Папаша Мулон уже принялся точить серпы.
Каждый день тащились к гумну все новые и новые цыганские повозки с кучей голопузых ребятишек на них, понуро брели лошади и ослы... Строились новые шалаши, зажигались новые костры. На гумне опять стало шумно, весело и пестро, как на ярмарке. По ночам слышались песни, Еыкрики, звуки бубнов и скрипок. Казалось, жизнь здесь не замирает, ни на минуту.
Как-то в сумерках нагрянула к нам беда, страшная и неожиданная. В табор пришли два милиционера и несколько крестьян из далекого, незнакомого нам горного села. Они заявили, что целую неделю ездили по округе, разыскивали нас.