Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Автор неизвестен

– Паланкин подан, – объявил Симэню стоявший рядом Дайань.

Симэнь сделал знак слуге, и тот велел солдатам зажечь переносные фонари. Пирующие поняли, что Симэнь не намерен больше оставаться, и окружили его с чарками в руках.

– Спойте «Лишь красотка стыдливо…», – заказал он певцам.

– Хорошо! – отозвалась Хань Сяочоу и, взяв лютню, запела приятным голоском:

Лишь красотка стыдливо подмигнула едва, И по каменным плитам заклубилась листва, И

под ветром игриво растрепалась ботва, А под ряской залива в парном танце плотва. Я любовной молитвой в твоих снах колдовал, И письмом похотливо локоток целовал.

Иньэр поднесла чарку Симэню, Айсян угостила Боцзюэ, Айюэ ухаживала за сюцаем Вэнем. Осушили свои кубки и Ли Чжи с Хуаном Четвертым.

Снова полилась песня на тот же мотив:

А наперснице молвил: по купцу ли товар? Золотыми наполнил полукруг рукава, Чтоб к ущелью в межгорье был незаперт замок.. Как студент я покорен, от любви изнемог [19]. Ночь тиха на просторе, сторожа стражи бьют… Пусть же буря ускорит ожиданье уюта.

Выпили, и Симэнь велел опять наполнил чарки. Айсян ухаживала за Симэнем, Иньэр – за сюцаем Вэнем, Айюэ – за Ин Боцзюэ. Чжэн Чунь подносил подносил фрукты и закуски.

Запели на тот же мотив:

Я в хоромах затворник, твой владыка и раб, Я дождем благотворным Твои сны разыграл. Мы как фениксов пара, мы сестрица и брат, Тёплой влагой распарен твоих губ аромат. Рог жемчужной струёю всё вокруг оросил… С петушиной зарёю Сна рассеялся дым.

Выпили и опять заказали вина. Айюэ поднесла теперь кубок Симэню, Иньэр –Боцзюэ, Айсян – сюцаю Вэню

Опять запели на тот же мотив:

Разметались подушки, кружева на полу. Мы прильнули друг к дружке в обоюдном пылу. Сжаты острые брови, закатились глаза. Как весенней порою над цветком стрекоза, Я над телом призывным изойду до краев, Полноводьем приливным изопью твою кровь.

Осушили чарки, и Симэнь стал

откланиваться. Он велел Дайаню подать одиннадцать узелков с серебром. Каждая из певиц получила три цяня серебра, повара – пять цяней, У Хуэй, Чжэн Фэн и Чжэн Чунь – по три цяня, слуги и подававшие чай – по два цяня. Тремя цянями была одарена служанка Таохуа. Все награжденные земными поклонами благодарили Симэня. Хуан Четвертый никак не хотел его отпускать.

– Дядя Ин! – обращался он к Боцзюэ. – Ну, попросите же батюшку. Батюшка, ведь рано еще. Посидите немного, сделайте великое одолжение. Айюэ! Хоть бы ты уговорила батюшку.

– Да я и так уж просила, – отозвалась певица. – Никак не остается.

– Если б вы знали, сколько у меня завтра дел! – отвечал Симэнь и, поклонившись Хуану Четвертому и Ли Чжи, сказал: – Прошу прощения за беспокойство!

– Должно быть, вас плохо угощали, батюшка, вот вы и торопитесь, – говорил Хуан Четвертый. – Выходит, не угодили мы вам.

– Кланяйтесь матушке Старшей и остальным госпожам, – отвешивая Симэню земные поклоны, говорили Айюэ, Айсян и Иньэр. – Мы с Иньэр думаем как-нибудь выбрать время и навестить матушку Старшую.

– Будет время, заходите! – пригласил их Симэнь и, сопровождаемый слугами с фонарями, направился к выходу.

Мамаша Чжэн обратилась к гостю с поклоном.

– Посидели бы немного, батюшка! – говорила она. – Вы так торопитесь. Не по вкусу вам, должно быть, пришлись наши угощения. Сейчас рис подадут.

– Нет, я сыт, – отвечал Симэнь. – Благодарствую! Я б остался, если б не дела. Мне завтра утром надо быть в управе. Вон брат Ин посвободнее. Пусть он посидит.

Ин Боцзюэ хотел было откланяться вслед за Симэнем, но его удержал Хуан Четвертый.

– Если и вы нас покинете, нам совсем скучно будет, – говорил Хуан Четвертый.

– Ты попробуй лучше учителя Вэня удержи, – говорил Боцзюэ. – Тогда молодец будешь.

Сюцай Вэнь между тем пробрался к воротам и пытался ускользнуть, но его схватил за талию Лайань, слуга Хуана Четвертого.

– Учителю Вэню есть на чем добираться? – спросил Циньтуна приблизившийся к воротам Симэнь.

– Да, осел ждет, – отвечал слуга. – За ним Хуатун присматривает.

– Ну и хорошо! – говорил сюцаю Симэнь. – Я поеду, а вы с братом Ином еще посидите.

Все вышли за ворота проводить Симэня.

– Так не забудьте, батюшка, что я вам говорила, – незаметно пожимая руку Симэню, напомнила Айюэ и добавила: – Только между нами!

– Конечно! – отозвался Симэнь.

– Передайте низкий поклон матушкам, – продолжала Айюэ. – А ты, Чжэн Чунь, проводи батюшку до дому.

– Низко кланяйтесь матушке Старшей! – вставила Иньэр.

– Вот потаскушки проклятые! – ворчал Боцзюэ. – Знаете, у кого руки погреть, к тому и подлизываетесь. Со мной вы приветов не передаете.

– Отстань, Попрошайка! – оборвала его Айюэ.

Вслед за Симэнем откланялась и У Иньэр. Ее провожал с фонарем У Хуэй.

– Иньэр! – крикнула Айюэ. – Увидишь Шатуна [20], не проговорись смотри!

– Само собой!

Опять все сели за столы. В жаровни подбросили угли. Снова заискрилось вино, полились песни и музыка. Веселый пир затянулся до третьей ночной стражи и обошелся Хуану Четвертому в десять лянов серебра. Три-четыре ляна ушло у Симэня, но не о том пойдет речь.