Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Симэнь распорядился унести подношения в дальние покои и, передав ответную визитную карточку, отпустил гонца.
Между тем, раньше других прибыли в паланкинах золовка Ян, старшая невестка У и почтенная матушка Пань. За ними пожаловали монахиня Сюэ, старшая мать-наставница и монахиня Ван с послушницами Мяоцюй и Мяофэн, а также барышня Юй. Они поднесли Юйлоу подарки в коробках и поздравили с днем рождения, Юэнян приготовила чай, на который были приглашены все сестры. После чаю они разошлись по своим покоям.
Пань Цзиньлянь вдруг вспомнила про белую шелковую подвязку, которую пообещала сшить Симэню, и поспешила к себе. Она вынула шкатулку с шитьем, отрезала полоску шелка и села мастерить «драконью упряжь». Своими изящными пальчиками она
– Ну, вот и добыла, – прошептала она. – Наступит день сорок девятый, жэнь-цзы, прими натощак. А вечером раздели с хозяином ложе. Понесешь наверняка. Вон гляди, бодхисаттва из дальних покоев, наша матушка, тоже от моего снадобья заметно пополнела. Я тебе вот еще что посоветую. Благовонный мешочек из парчи сшей, а я куплю тебе писанный киноварью амулет с реальгаром [2]. Положишь в мешочек и носи при себе. Сына зачнешь. Средство испытанное.
Сильно обрадованная Цзиньлянь спрятала снадобье в сундук, достала численник и стала листать. Знаки жэнь-цзы приходились на двадцать девятое [3]. Цзиньлянь наградила монахиню тремя цянями серебра.
– Это так, пока, – говорила Цзиньлянь. – На трапезу овощей купить. А как понесу, да вы амулет дадите, я вам кусок шелку подарю на рясу.
– Не беспокойтесь, моя бодхисаттва! – заверяла ее монахиня Сюэ. – Я ведь не такая корыстная, как мать Ван. Это она говорит, будто в прошлый раз, когда мы с покойной бодхисаттве молились, я у нее кусок изо рта вырвала. Такой шум подняла! Как только меня ни оговорила! О боже! Пусть в преисподнюю попадет, я с ней препираться не стану. Я добро, только добро творю, живых бодхисаттв спасаю.
– А вы, мать наставница, свое дело делайте, – говорила Цзиньлянь. – Всяк ведь себе на уме. Только про наш уговор ей ни слова не передавайте.
– Глагол сокровенный да не услышит третий, – заверила ее монахиня. – Разве можно! В прошлом году, когда я помогла Старшей бодхисаттве счастье обрести, мать Ван в покое меня не оставляла. Ты, говорит, от меня скрыла, набила мошну. Так и пришлось половину отдать. Она ведь Будде служит! А никаких запретов знать не хочет, одна корысть ее гложет. От благодетелей жертвования тянет, а разве она молится? Но пробьет и ее час. Не возродиться ей тогда ни в шкуре, ни с рогами [4].
После разговора Цзиньлянь велела Чуньмэй угостить монахиню чаем. После чаю прошли в покои Ли Пинъэр. Сюэ сотворила молитву у дщицы усопшей, и они вернулись обратно к Цзиньлянь.
После обеда Юэнян велела накрыть столы и пригласила всех в теплую комнату. Оттуда гостьи прошли в гостиную залу, где за парчовыми занавесями и ширмами стоял накрытый на восемь персон стол. Рядом горела жаровня.
Когда подали вино и закуски, под вечер, Мэн Юйлоу поднесла чарку вина Симэнь Цину, одетому в белую шелковую куртку и подаренный дворцовым смотрителем Хэ яркий халат с летящей рыбой.
Симэнь и Юэнян заняли места на возвышении, остальные жены расположились по обеим сторонам ниже.
Немного погодя внесли высокие узорные свечи. В кувшине пенилось белое шаньсийское вино «ягненок». Певцы Шао Цянь и Хань Цзо вышли вперед, к праздничному столу, и заиграли на серебряной цитре и изогнутой, как серп луны, лютне, отбивая такт слоновой кости кастаньетами. Благодатной дымкой порхали трели, казалось, благовещее облако плавало над пирующими.
Одетая по-праздничному, напудренная и украшенная нефритовыми подвесками Юйлоу
– Примите поздравления от Ин Бао, – сказал слуга.
Симэнь велел Юэнян убрать подношения, а Лайаню приказал отправить приглашение жене Ин Боцзюэ – тетушке Ин.
– Надо будет пригласить дядю Ина и шурина У Старшего, – добавил он. – Тетушка Ин, знаю, и завтра не придет. Брата Ина пригласи, а отблагодарить можно и потом.
Лайань взял визитные карточки и вместе с Ин Бао удалился.
Симэню вдруг вспомнился прошлогодний день рождения Юйлоу. «Тогда еще и сестрица Ли пировала, – мелькнуло в голове, – а теперь все собрались, только ее нет». Тяжело стало Симэню, и на глаза навернулись слезы.
Тут появился Ли Мин. Он наполнил пирующим кубки и присоединился к певцам.
– А вы знаете напев «Сложив крылья, соединились вместе?» – спросила Юэнян.
– Знаем, – ответил Хань Цзо.
И, настроив инструменты, певцы хотели было начать, но их окликнул Симэнь.
– Спойте-ка цикл «Помню, как играла на свирели», – заказал он.
Певцы стали торопливо перестраиваться на новый мотив и начали.
На мотив «Встреча мудрых гостей»:
Я играла тебе на свирели… Ты исчез – проглядела глаза. Мы в разлуке, увы, постарели, Леденеет пионов роса. Над стеною белеет луна. Мой покинутый терем угрюм. В тишине я вздыхаю одна, На отвесные скалы смотрю. Мне звезда в небесах не вида Год от года не будет вестей… Время мчится быстрей скакуна, Мимолетней осенних гусей.На мотив «Беспечные, веселимся»:
Когда в ночи мы пировали столь беспечно, Поверив, что судьбою связаны навечно, И наслаждались единением сердец, Могла ли я предвидеть радости конец? В покоях расписных так льнули мы друг к дружке! Надменный баловень! Ты взял от той пирушки Все: шпильку, веер, кастаньеты-погремушки И крошку-бабочку на шелковой подушке.На мотив «Терзает ревность»:
Молода я и красива, В ласках – трепетно стыдлива. Мы с тобой в любви счастливой, Словно уточки под ивой, Извелись в утехах резвых, Полупьяны, полутрезвы, В половину одурев, Утонуть в любви успев. Ныне тяжко мне и жутко, И под полог парных уток Просочился холодок. Как возлюбленный жесток! Как судьбы непрочна милость! Вдруг упала и разбилась Шпилька-феникс на две части – Раскололось наше счастье.