Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)

Автор неизвестен

– Сестрица! – кликнула служанку Иньэр. – Подай, пожалуйста, лютню. Я матушке спою.

– Не надо, сестрица! – отговаривала ее Пинъэр. – Ребенок спит. А потом, хозяин услышит, разговоры пойдут… Давай лучше в кости сыграем.

Пинъэр велела Инчунь принести цветную коробку, и они принялись бросать кости и пить штрафные чарки.

– Позови-ка кормилицу, – немного погодя обратилась к служанке Иньэр. – Пусть с нами пропустит чарочку.

– Она с ребенком спит, – отвечала Инчунь.

– И пусть спит! – говорила Пинъэр. – На, отнеси ей вина. Уж очень понятливый малыш растет! Не успеешь от него отойти, сразу просыпается. Представь себе, вот тут как-то уснул он у меня на постели. Сам едва коснулся меня,

а он уж глазки открыл. Ну все как есть понимает! Мамка подхватила его и в другую комнату, а он, знай себе, плачет. Ко мне на ручки просится.

– Да, с появлением сына вам с батюшкой и встретиться-то как следует не приходится, – сказала, улыбаясь, Иньэр. – Часто ли к вам батюшка заглядывает?

– Да как сказать – протянула Пинъэр. – Другой раз несколько дней не приходит, а то подряд зачастит… Ребенка-то он навещает постоянно. И все б было ничего, да некоторых в доме это просто бесит. Какими только проклятиями они не награждают и его самого и моего сына! А обо мне уж и говорить не приходится. У меня с мужем такого ничего и нет, а я у них никогда с языка не схожу. Так что лучше бы он совсем не приходил. А то на другой же день пойдут перешептываться, перемигиваться. Только и разговору! Я, дескать, мужа у них отобрала. Вот отчего я его и сегодня выпроводила. Эх, не знаешь ты, Иньэр, нашего дома! Сколько ртов, столько и языков. Ты вот сама была очевидица, как они злились, когда браслет пропал. Как они Старшей наговаривали! Ко мне, мол, золото понес, у меня, мол, в комнате пропало. А оказалось, служанка матушки Второй украла. Хорошо виновника нашли да разобрались, кто виноват, а то заварили бы кашу. Они уж и так на мою служанку с кормилицей обрушились. А старую Фэн до того расстроили, хотела на себя руки наложить. Из дому, говорит, не выйду, покуда браслет не отыщется.

– Не волнуйтесь, матушка! – успокаивала ее Иньэр. – Ради батюшки берегите сына. И матушка Старшая о вас ведь ничего дурного не говорит. Это другие вам завидуют. Конечно, у вас ребенок. Только не обращайте внимания, матушка. А хозяин, когда будет нужно, и сам, думаю, сделает, что полагается.

– Если б не батюшка с матушкой Старшей, сына моего давно бы в живых не было, – сказала Пинъэр.

Так за задушевной беседой и вином просидели они до третьей ночной стражи, потом легли.

Да,

С гостем время-то часом мелькнет быстротечным.С кем же душу отвесть, как не с другом сердечным!Тому подтверждением и стихи:Снова месяц заглянул в терем расписной.Ночь с красоткой провести в Новый год сумей.Прелесть юную сравнишь с раннею весной,С распустившейся в ночи веткой сливы мэй.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

ГУЙЦЗЕ УПРАШИВАЕТ НЕ ВЫГОНЯТЬ СЯХУА.

ЮЭНЯН С НЕГОДОВАНИЕМ ОБРУШИВАЕТСЯ НА ДАЙАНЯ.

Зовут ее среди цветов царицей,

она стройна, нежна и ароматна.

Творенья нет под солнцем совершенней,

разносится по ветру дивный запах.

Надменная, горда, как орхидея,

припудрена цветочною пыльцою,

Нас восхищает голосом отменным

и вовсе не нуждается в признаньи.

Так вот, день был неприсутственный, и Симэнь с утра пошел в переднюю залу. Дайаню было велено отнести госпоже Цяо Пятой и сватьюшке Цяо головки сахару, отборные фрукты и другие яства, за

что госпожа Цяо одарила Дайаня двумя платками и тремя цянями серебра, а сватья Цяо – куском темного шелка, но не о том пойдет речь.

Надобно сказать, что, простившись с Симэнем, Ин Боцзюэ поспешил прямо к Хуану Четвертому. Тот заранее приготовил ему десяток лянов.

– Его светлость велели после праздников зайти, – говорил Хуан Четвертый. – Контракт, кажется, будет. Но только на пятьсот лянов. Чего ж нам тогда достанется?!

– А ты сколько бы хотел? – спросил Ин Боцзюэ.

– Вон брат Ли все свое твердит. Давай, говорит, у дворцового смотрителя займем. Те же, мол, пять процентов платить. А того в толк не возьмет, что тут куда барышнее. Раз сам в управе служит, стало быть, на подношения меньше пойдет. Нам бы слитков пятьдесят раздобыть. Договор бы на тысячу лянов составили. Оно и проценты посолиднее.

Ин Боцзюэ, слушая Хуана Четвертого, кивал головой.

– Не волнуйся! – сказал он. – Вы ведь вшестером работаете, да? Так вот. Сколько ж я буду иметь, если мне удастся уговорить его сиятельство, а?

– Мы с Ли Чжи условились с каждого по пять лянов собрать.

– По пять лянов – это само собой, – прервал его Боцзюэ. – Я не о том толкую. Послушай, стоит мне захотеть, и чихал я на ваше серебро. Слово, единое слово, но я могу так его ввернуть, что все будет в порядке. Нынче жена моя у них пировала, а завтра нас приглашает фонарями любоваться. Вот вы завтра загодя закусок получше приготовьте да жбан цзиньхуаского вина. Певиц не надо звать. Ли Гуйцзе с У Иньэр петь будут, а музыкантов человек шесть наймите. А я их отведу. Он тогда и вас обоих пригласит. Вот тут-то я ему и намекну. Все пойдет как по маслу. И пятьсот лянов выложит, и контракт на тысячу лянов с ним подпишите. Пятьдесят лянов в месяц процентов платить придется. Ну, а что делать? Одной зазнобой меньше, только и всего. Говорят, и знатоку подделки всучают. Оброк понесете, в благовония опилочек подсыпьте, в воск смолы подбавьте. Кто будет проверять! Рыбка в мутной воде лучше ловится. А под его высоким покровительством увереннее и орудуется.

На том и порешили.

На другой день Ли Чжи и Хуан Четвертый купили вина и закусок. Ин Боцзюэ повел двоих слуг с подарками к Симэню. Только Дайань ушел с подарками к Цяо, как появился Ин Боцзюэ.

– Жена моя вчера так поздно вернулась, – говорил Боцзюэ, кланяясь, – наверно, лишних хлопот доставила.

– Я ж вчера пировал у Чжоу Наньсюаня, – объяснял Симэнь, – в первую ночную стражу воротился. Даже свашеньку не повидал. Гостьи, говорят, давно разъехались. День нынче неприсутственный, вот я и решил ей подарки отправить.

Они сели.

– Ли Цзинь! – позвал Ин Боцзюэ слугу. – Внесите подарки!

Слуги внесли в ворота носилки с подарками и остановились.

– Если б ты знал, как благодарны тебе Ли и Хуан! – воскликнул Ин Боцзюэ. – Вот и прислали тебе скромные знаки признательности. Не обижай их, прими. Сгодятся хотя бы слуг побаловать.

Посыльные от подрядчиков, приблизившись к Симэню, упали на колени, отвешивая земные поклоны.

– К чему подарки? Что мне с ними делать? – говорил Симэнь, обращаясь к Ин Боцзюэ. – Не могу я их принять! Пусть обратно несут.

– Брат! – упрашивал Боцзюэ. – Не примешь, с какими глазами они на улице покажутся! Они и певиц хотели было звать, да я отговорил. Наймите, говорю, музыкантов. Они вон за воротами ждут.

– Ну, зови! – сказал Симэнь.

Появились шесть музыкантов и, подойдя к хозяину, опустились на колени.

– Раз наняли, не отсылать же назад! – согласился Симэнь. – Тогда и обоих подрядчиков надо бы позвать.

Не успел он договорить, как Боцзюэ кликнул Ли Цзиня:

– Ступай домой и скажи хозяину: подарки, мол, приняли, с дядей Хуаном на пир приглашают. Пусть поторапливаются.