Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (???)
Шрифт:
…..
Хуннян
(на мотив «Пробуждается Се Сань»):
Там в зале яств роскошныхСтруится аромат.От ветра за окошкомПионы шелестят.Застывшая помадаОпавших лепестков,Одела балюстрадуВ сияющий покров.…..
Подлунный полог дивныйМной подготовлен в срок.Здесь…..
Вот флейты и свирели,Венчальный гимн пропетПод цитры нежной трелиИ дроби кастаньет.Студент:
Преодолела тьму преград,Мне подарила в счастье веру.Я расплачусь с тобой сто крат,Как только сделаю карьеру.Я на Ткачиху с Волопасом[5]Бессонной ночью из окнаГлядел с мечтою ненапрасной –Вот-вот исполнится она!Я буду окружен цветами –Прислужницами при луне,И яшмою, и жемчугами –Я счастье заслужил вполне.Задую тусклую свечуИ свитков желтизну скручу!…..
Заключительные арии:
Хуннян:
Вы покорили грацией!Вас ждет Инъин в вечерний час.Студент:
Что говорить и клясться ей!Я лучше выполню приказ.…..
Хуннян:
Чтоб мне не волноваться!Не бегать снова кликать вас.…..
Тут неожиданно объявили:
– Их сиятельства господа Цай и Хуан пожаловали.
Цензор Сун тотчас же убрал шашки. Поправив одежды, все вышли им навстречу.
На Цае Девятом был светлый халат и золотой пояс. Его сопровождала многочисленная свита. Цай распорядился вручить Симэнь Цину визитную карточку, на которой значилось: «От Цай Сю с поклоном». Вошли в залу.
– Позвольте вам представить, – обратился к Цаю начальник ведомства Ань.
– Господин, рад с вами познакомиться! – сложив руки на груди, говорил Цай.
– Буду счастлив нанести вам визит, – отвечал Симэнь.
После взаимных приветствий сняли верхние одежды и сели. Подали чай. Начался обмен любезностями. Симэнь кликнул певцов, и Цай Сю занял почетное кресло, остальные же расселись на места хозяев.
Повара подносили все новые кушанья. Актеры вручили гостю перечень исполняемых вещей. Цай Сю выбрал драму «Двое верных»[6]. Пока актеры сыграли две сцены, слуги не раз обносили гостей вином. Потом цензор Сун велел исполнителям ролей героя и героини наполнить пирующим кубки. Певцы тем временем запели на мотив «Вешние воды»:
Выезжает из стольного града на пегом коне …– А я, углубляясь в суть дела, мог бы несколько уточнить, – засмеялся
– Да, господа, – вставил Ань, – нынче не тот день, когда «цзянчжоуский конюший слезами своими темный халат окропил»[8].
Пирующие рассмеялись.
Симэнь велел Чуньхуну спеть цикл «Варваров я усмирил и с докладом стою у Ворот Золотых», который привел цензора Суна в неописуемый восторг.
– Какой милый юноша! – сказал он Симэню.
– Из моих домашних, – объявил хозяин. – Уроженец Сучжоу[9].
Цензор взял певца за руку и попросил, чтобы тот наполнил ему кубок, а потом наградил его тремя цянями серебра. Чуньхун благодарил цензора земным поклонами.
Да,
Все ниже, ниже солнце за окном,И все длиннее тени от растений.Полны бокалы пенистым вином,А сколько прозвучало песнопений!Хоть свет дневной еще и не погас,А уж пробили предвечерний час.Незаметно солнце склонилось к западу. Цай Сю велел приближенным подать одежды и начал откланиваться. Напрасно упрашивали его остаться. Хозяева пира вышли за парадные ворота проводить высокого гостя, а с его секретарями отправили на пристань в Синьхэкоу баранью тушу, вина и куски шелков, но не о том пойдет рассказ.
Вскоре откланялся и цензор Сун.
– Послезавтра вам опять предстоит беспокойство, – говорил он Симэню.– Так что я вас пока не благодарю.
Гости сели в паланкины и отбыли. После проводов Симэнь вернулся в залу и отпустил актеров.
– Послезавтра приходите! – наказал хозяин. – Еще из своих кого получше захватите. Его сиятельство, слыхали, самого губернатора Хоу принимает.
– Знаем, – отвечали актеры.
Симэнь велел поставить вина. Дайаня послал за Вэнь Куйсюанем, а Лайаня за Ин Боцзюэ, которые не заставили себя долго ждать. После взаимных приветствий сели. Трое певцов обносили их вином и услаждали слух пением. Чжэн Цзинь и Цзо Шунь пели в дальних покоях.
– Завтра невестушки[10] к тебе собираются, – обращаясь к Боцзюэ, говорил Симэнь. – Певцов позовешь или забавников?
– Как ты, брат, ловко рассуждаешь! – отозвался Боцзюэ. – Бедному человеку такая роскошь не по карману. Двух певиц позову и хватит. А невесток я попросил бы пораньше пожаловать.
В передней зале продолжался пир.
Тем временем в дальних покоях первыми отбыли свояченица Мэн Старшая и невестка Мэн Вторая, за ними стала собираться и золовка Ян.
– Погостили бы еще денек, золовушка! – упрашивала ее Юэнян. – Домой-то успеете. Матушка Сюэ послушниц за священными книгами послала. Писание послушали бы вечерком.
– Я бы осталась, сестрица, – говорила золовка. – Да на завтра, сказать по правде, помолвка племянника назначена. За мной прислали, на смотрины просят придти.
Золовка Ян откланялась и ушла. Остались только жены приказчиков Фу, Ганя и Бэнь Дичуаня, а также Дуань Старшая. Юэнян продолжала сидеть со старшей невесткой У и матушкой Пань. Сбоку от них стояли барышня Шэнь Вторая и певица Юй, которые наливали вино и пели, а оба певца были отпущены в залу. Пир продолжался до темна. Потом жены приказчиков попрощались и только Дуань Старшая заночевала у Сюээ. Матушка Пань удалилась на покой к Цзиньлянь.