Цветы в море зла
Шрифт:
Чжуан Нань повиновался и вышел, чтобы подготовиться к визиту. О нем мы пока упоминать не будем, а расскажем о том, как был изгнан Афу и почему обострилась болезнь Цзинь Вэньцина, чтобы читатель не мог упрекнуть нас, что мы отклоняемся от главной темы.
Когда жена вышла, Цзинь Вэньцин велел служанке опустить полог, натянул одеяло на голову и, не обращая внимания на Цайюнь, притворился спящим. Та, видя, что мужу нездоровится, решила, что лучше его не тревожить, и, сидя в соседней комнате, задумчиво щелкала арбузные семечки. Воцарилась мертвая тишина, о которой трудно что-либо рассказать, поэтому мы воспользуемся случаем
По тону мужа и по выражению лица наложницы госпожа Чжан о многом догадалась. Когда она вернулась к себе, услужливые горничные также не преминули передать ей все, что слышали, и у жены уже не осталось никаких сомнений. Она полагала, что Цзинь на этот раз непременно поднимет грандиозный скандал, поэтому, находясь у себя, по-прежнему была мысленно там, в спальне, и с нетерпением ждала вестей. Но пробила вторая стража, а из спальни Цзинь Вэньцина не доносилось ни звука. Жена удивилась. «Неужели этим все и кончится?» — подумала она, и вдруг в голове ее, мелькнула мысль, что Цзинь, еще не оправившийся от болезни, снова подвергся потрясению. «Уж не умирает ли он?!» — не на шутку встревожилась жена.
Стояла глубокая ночь, все звуки замерли, комната казалась пустой и мрачной, так как все служанки отправились спать, а горничные дремали в затененных уголках, отвернувшись от света. Жена на цыпочках прокралась по коридору к гостиной: всюду лампы погашены, темно и страшно. Она немного струсила и уже хотела было вернуться, но тут увидела, что в комнате мужа мерцает свет, а на оконной шторе гостиной обрисовываются четыре силуэта. Затем раздался быстрый шепот, и жена поняла, что няньки и горничные еще не спят. Это придало ей храбрости. Быстро пробежав к дверям спальни, она хотела приподнять занавеску, как вдруг кровать Цзинь Вэньцина издала жалобный скрип, за которым послышался тихий зов:
— Цайюнь! Цайюнь!
Никто не откликнулся.
«Э! Да они собираются разговаривать! — подумала жена. — Лучше постою послушаю».
Прислонившись к дверному косяку, она заглянула в щелочку и увидела туалетный столик, на котором: стояла керосиновая лампа под зеленым абажуром. Пламя ее окрасило белые стены и парчовый полог в изумрудный цвет.
Цзинь Вэньцин, приподняв край полога, высунул голову и с застенчивой улыбкой смотрел на мягкий диван, стоявший у западной стены. Жена поспешно перевела взгляд в то место, куда были устремлены глаза Цзиня, и увидела Цайюнь, которая спала на диване прямо в одежде, сняв только верхний вечерний туалет. На ней была красная кофточка с жемчужными пуговицами в форме сердечек, плотно облегающая тело, и розовые, усеянные цветами панталоны. Изогнув тонкую, как ива, талию и поджав под себя крошечные, похожие на коробочки лотоса ножки, Цайюнь лежала на квадратной подушечке из хубэйского шелка. Черные волосы рассыпались по краю подушки. Одну руку она подложила себе под щеку, а другая чуть прикрывала нежную грудь. Брови были нахмурены, глаза закрыты, и в ямочках щек еще сверкали невысохшие слезы. Она была так невыразимо прелестна в эту минуту, что госпожа Чжан даже растрогалась.
Вдруг она услышала вздох мужа и легкий удар рукой по кровати:
— Ах! Чем я провинился перед тобой?! За что ты превращаешь меня в…
Слезы сдавили ему горло. Помолчав немного, он продолжал:
— Все равно я не в силах оставить тебя!
Тяжело
— Что ты сделала! — дотронувшись до нее, дрожащим голосом произнес Цзинь Вэньцин. — Ты знаешь, что разбила мое сердце?! На кого ты дуешься? Ты ведь только притворяешься, будто спишь!
Цайюнь действительно не спала, но, недовольная поведением мужа и не зная его дальнейших намерений, решила, что самое лучшее — притвориться спящей. Потом она услышала ласковый зов Цзиня и поняла, что он приближается к дивану. Сердце ее заныло, она почувствовала, что поступила слишком жестоко. Поэтому, едва Цзинь Вэньцин притронулся к ней, молодая женщина вскочила и, закрыв лицо руками, прильнула к его груди. Она не могла вымолвить ни слова и лишь горько плакала.
— Ну зачем это? — с мягкой укоризной произнес Цзинь. — Что же, по-твоему, я должен теперь делать? Сейчас ты плачешь, а совсем недавно так больно уколола меня своими жестокими словами!
И у него самого из глаз полились слезы.
Услышав это, Цайюнь еще крепче прижалась к его груди и, захлебываясь от рыданий, промолвила:
— Я думала, что теперь вы никогда больше не подойдете ко мне! Я готова отдать вам на растерзание свое тело, которое вы раньше холили с утра до вечера: режьте его, душите! Если вы убьете меня, я не буду на вас в обиде. Я буду беспокоиться лишь об одном: что после моей смерти не останется человека, который с такой же страстью прислуживал бы вам! Как я ненавижу себя за то, что поддалась минутному опьянению и попалась на удочку! Я думала, что могу немного повеселиться и пококетничать! Кто мог ожидать, что этим я заставлю вас всю жизнь страдать?! А сейчас раскаиваться уже поздно!
Цзинь Вэньцин пристально взглянул на Цайюнь, крепко сжал ее руку, а другой рукой стал вытирать ей слезы.
— Так ты действительно раскаиваешься? Тогда я не сержусь на тебя. У кого из нас не бывает промахов! Я ненавижу только бессовестную тварь, которую я вскормил и которая погубила тебя! Сейчас уже ничего не поделаешь. К счастью, о прошедшем знаем только ты и я, поэтому через несколько дней я под каким-нибудь предлогом выгоню этого негодяя. Пойми, что, хотя ты и обманула меня, я по-прежнему люблю тебя и впредь ты должна относиться ко мне поласковее!
При этих словах в Цайюнь проснулось ее обычное кокетство. Обвив тонкой белой ручкой шею Цзиня, она подняла улыбающееся, залитое слезами лицо и тихонько шепнула:
— Мой господин, я не заслуживаю вашей любви! Но вы еще плохо знаете мой характер. Я с детства привыкла к развлечениям, а здесь сижу в четырех стенах. Могу ли я поручиться, что в минуту веселья снова не пошучу с кем-нибудь и не вызову ваших подозрений?! Я думаю, мне лучше умереть, тогда вам не о чем будет беспокоиться!
— Зачем ты говоришь о смерти? — остановил ее Цзинь Вэньцин. — Если тебе скучно дома, ходи в театр, осматривай храмы. Я не стану мешать.
Но тут у Цзиня вдруг начали стучать зубы.
— Что с вами? — воскликнула Цайюнь. — Видите! Стоило мне недосмотреть, и вы уже простудились. Сегодня очень холодно. Почему вы соскочили с кровати, не надев теплого халата?
Цзинь Вэньцин засмеялся:
— Да, меня действительно знобит! Может, ты согласишься согреть мне одеяло?