Цыганские сказания
Шрифт:
***
Первой из нас троих — считая двух гвардейцев на посту, пятерых — опоминаюсь я.
— Как спать в могиле мне спокойно, когда мой дух взывает к мести, когда я слышу запах крови от рук убийцы моего? Меня напрасно нарядили в одежды мирные невесты, я не на свадьбу шла — на смерти холодносердой торжество, — замогильным голосом декламирую я дурацкую пьесу из школьной программы, цепляясь за лацканы Тотова плаща. — Скрывает это ожерелье следы предательской удавки; не спрятать кольцами на пальцах следы верёвки на руках!
— Во имя святых апостолов, это слишком даже для вас, — Тот без особого труда отцепляет мои пальцы, чтобы отстраниться. — Эй!
Я почти падаю на пол, вскрикнув от резкой боли в левой ноге. По счастью, Кристо успевает схватить меня под мышки. Однако его попытка поставить меня прямо оказывается безуспешной: в ноге стреляет ещё сильнее, и я, взвыв, вцепляюсь в его рукав.
— Ты как призрак воешь или тебе больно где-то? — нахмурившись, уточняет муж.
— С ногой что-то...
— Это никогда не кончится, — закатив глаза, изрекает Тот. — Тут нужна помощь психиатра. Нормальный человек не будет себя постоянно ставить в такие условия, чтобы обязательно покалечиться.
— Слова изменника и вора, — не удерживаюсь я от ещё одной цитаты.
— Господин личной императорской гвардии капитан, уймите свою жену, — через мою голову кидает Ладислав. — А когда справитесь с данной даже для меня трудноватой задачей, сопроводите её в медблок. Здоровье императорской любимицы драгоценно для нас.
Он нарочно это делает? У Кристо надуваются желваки на лице. Когда Тот легко взбегает вверх по лестнице, я пытаюсь подбавить позитива:
— Зато ты можешь говорить всем, что я хромаю, потому что ты меня проучил. Типа того пнул.
— Я не бью женщин, — коротко отвечает муж, даже не глядя на меня. Я чуть было не напоминаю ему о сабельном сражении с покойной Люцией Шерифович, но вовремя останавливаю порыв.
— Извини. Ладно, думаю, тебе лучше прислать кого-то из волчиц. Я могу пока постоять здесь, на одной ноге. За перила подержусь, — моё предложение совершенно искренне, но Кристо чуть заметно морщится:
— Не придуривайся.
Он взглядывает на меня только затем, чтобы размотать с меня злополучную простыню. Увы, о том, чтобы он понёс меня на руках, не может быть и речи, так что мне приходится прыгать на одной ноге сначала шесть метров до лифта, как назло, везущего каких-то чинуш при галстуках — они таращатся на меня, будто на заспиртованного младенца — а потом ещё пол-этажа до медблока, цепляясь за руку мужа. Он даже не пытается поддержать меня за талию. Не знаю, от этого ли или просто от боли в пятке к концу путешествия у меня в глазах от слёз одни цветные пятна. Приходится по-детски вытирать ресницы кулаком.
Дежурного доктора я помню со времён происшествия в раздевалке. Всегда подозревала, что врачи — тайные садисты: этот неподдельно радуется, увидев меня в своих владениях. Кристо исчезает, едва я присаживаюсь на кушетку в кабинете, предоставляя мне самой объясняться с ужасающе жизнерадостным эскулапом.
— Как голова у госпожи головы? — привычно каламбурит представитель медицины вместо приветствия.
— В полном порядке, доктор Копыто, — заверяю я.
— Вот как?
— Можно полегче?
— Могу даже подуть, чтобы было не так больно. Так откуда у госпожи головы на голове такая новость?
— А что, выглядит опасно?
— Нет. Но если ушибчик у нас, например, от руки господина личной императорской гвардии капитана, то в моей компетенции, между прочим, прописать ему парочку очень болезненных анализов и осмотров. Советую госпоже голове не пренебрегать этой возможностью, — доктор поднимает указательный палец, со значением заглядывая мне в глаза.
— Спасибо, но, в общем, это не совсем то, ну, я хочу сказать, думаю, меня больше беспокоит левая пятка. Я сейчас упала с лестницы. Неудачно.
Господин Копыто подтягивает стул и берётся за ногу. Она, честно говоря, не очень чистая после прогулки, но врача пыль на моей ступне как будто не смущает. Он сначала вглядывается в пятку, задумчиво морща лоб. Потом прикасается к ней пальцами.
— Ай-яй! — в глазах опять всё влажно плывёт.
— Больновато? Ну, неудивительно. А давайте теперь подвигаем ножкой, — цепкие руки доктора довольно бесцеремонно принимаются вертеть мою ступню в суставе. — Так ничего? Только пяточка?
— Да.
— Для уверенности надо бы сделать рентгенчик, но, скорее всего, сильный ушиб связочек. Ничего смертельного, особенно для «волчицы», но недельку-другую ходить будет трудновато. По видимости, госпожа голова угодила пяточкой на самый краешек ступенечки. А всё потому, что при прогулках по лестницам надо носить ботиночки, — врач опускает мою ногу так же аккуратно, как и осматривал её.
— А почему не по лестничкам? — любопытствую я.
— Потому что не только в женщине должна быть какая-то загадка. Врачу она тоже не помешает, — усмехается господин Копыто. — Ну, теперь мы подгоним каталочку и повезём госпожу голову проверять косточки. А потом выпишем процедурки и больничный листочек.
— А что, разве я не смогу работать? Я же нормально сижу.
— Работать — можете. Ходить на работу не можете. Так что пускай вам приносят документики в постельку, где вы будете пребывать в полном, волшебном, чудотворящем покое. Чтобы подправить нервишки. Немного таблеточек мы вам тоже пропишем. Чтобы кое-кому стало стыдно за своё поведение и доведение, так сказать, до неврозика, — доктор вновь поднимает указательный палец.
— Я совсем не хочу стыдить капитана. По крайней мере, таким способом. И таблеточек никаких не хочу. Мне же работать с документиками.
— Бросьте, они просто с травочками. Как чаю с мятой попить. А совесть у молодых мужей, скажу я вам, как человек опытный, надо будить. Сама она у них не появляется. Не думают наши юноши ни о чём, кроме своих амбиций. У иных по двадцать годочков уходит, чтобы понять, что у жены тоже, может быть, нервы, и что отношения — не пустячок. До некоторых не доходит ни-ког-да. Нет-нет, таблеточки пропишем обязательно, и найдём названьице позаковыристей. Послушайте старого человека. Да и нервишки вам правда надо подуспокоить, пока они серьёзно не расшатались.