"Д,Арманьяки-2"

Бриньон Луи

— Я уже слышал об этом ордене от Капелюша, — задумчиво глядя на Таньги, заговорил Жан. — Как- то раз меня пытались убить. Затем это странное нападение на мою названную матушку…прежде я не придавал значения этим событиям. Но сейчас…

Увидев, как в глазах Жана появляется решительность, Таньги по непонятной для себя причине, забеспокоился. И не напрасно.

— Остаётся узнать, где находится этот орден?

— Только не это, — в ужасе вскричал Таньги, но тут же беспокойно оглянувшись на дверь, перешёл на шёпот, — заклинаю вас, монсеньор, не пытайтесь наказать этих людей прежде времени. Сейчас мы знаем планы этих негодяев, но если они насторожатся,…всё будет кончено.

Они изыщут новые способы и тогда нам уже не спастись. Речь идёт о жизни короля. Я прошу вас запастись терпением. Мы призовём к ответу всех. Но только тогда когда они окажутся в наших руках, и мы сможем одним ударом отсечь голову этой ядовитой гидре.

— Выражайтесь яснее, сударь. Что именно вы от меня ждёте? И когда, по вашему мнению, «они окажутся в наших руках»?

В следующие два часа Таньги терпеливо рассказывал всё, что ему удалось узнать за последнее время. Он посвятил своего собеседника во все планы, касающиеся предстоящих действий против общих врагов. Время от времени Жан задавал ему тот или иной вопрос. В остальное же время он внимательно слушал. Разговор продолжался более двух часов. Затем Таньги попрощался и ушёл, не преминув сообщить, что под утро вернётся и выведет его из темницы. Для всей Франции граф Д,Арманьяк должен был «бежать» из темницы. И хотя Жану не понравилось предложение Таньги, он не мог не осознавать мудрости такого решения. Посему он без излишних слов согласился и стал дожидаться возвращения Таньги. Тот же незамедлительно поспешил в конюшню, собираясь отправиться на встречу со своим другом, однако по пути изменил намерение и прежде решил навестить…королевского исповедника. Отец Мезарони занимал две маленькие комнаты рядом в непосредственной близости от королевской часовни. Когда Таньги появился в покоях отца Мезарони, тот…мылся. Священник был обнажён. Обе ноги находились в круглом тазике наполовину наполненным горячей водой. Рядом на полу стояло деревянное ведро с водой, из которого он черпал воду железной кружкой. Рядом на аккуратно заправленной постели лежала ряса, белоснежный воротник и головной убор, состоящий из серой накидки, украшенной по краям простенькими узорами. В очередной раз отец Мезарони так и не донёс кружку с водой до своей головы. Она застряла где-то рядом с оголённым торсом.

— Вы? — донельзя удивлённым голосом спросил священник.

— Не обращайте на меня внимания, святой отец, — посоветовал Таньги. Как и всякий набожный католик, оказавшись в таком месте, он перекрестился, а уж потом стал оглядываться по сторонам. Тем временем снова раздался голос священника.

— Таньги, вы бы не могли выйти…мне необходимо немного времени, чтобы привести себя в порядок, — деликатно заметил священник.

— Сейчас. Святой отец, я только найду то, что мне нужно!

— Значит вам что- то понадобилось?

— Именно!

— Могу я узнать что именно?

— Уже нашёл! — заявил Таньги. Он без лишних церемоний подошёл к кровати, на которой лежало одеяние священника, и с той же непосредственностью напялил на себя вначале рясу, затем немного провозился с воротником, который никак не желал ложиться на положенное ему место, и уже в конце накинул на себя накидку. Священник следил за всеми этими действиями растерянным взглядом. Таким же был его голос, когда он осторожно спросил у Таньги:

— А в чём же пойду я… к его величеству?

— Его величество подождёт моего возвращения. Так что не торопитесь, святой отец, — как ни в чём ни бывало, заметил Таньги. Он несколько раз одёрнул рясу и надёжно закрыл лицо накидкой.

— Это грех, ибо вы не давали обет служения Господу!

— В душе, святой отец, я ежедневно даю такой обет.

Потом я действую по личному расположению королевы- матери. И если мой поступок действительно грешен, так пусть грех падёт на того, кто действительно в том повинен. Я лишь слуга. Мне ли оспаривать решения великой Изабеллы!

— Я непременно выскажу своё возмущение её величеству, — начал, было, священник, но Таньги уже покинул келью. Он со всех ног поспешил к королю. На его радость, все подходы к королевским покоям были буквально забиты придворными. Почти все о чём- то перешептывались. Всё шло как нельзя лучше. Правда, накидка не только скрывала его лицо, но и мешала, как следует разглядеть происходящее. Он мог видеть лишь тех, кто находился прямо перед ним. Таньги не вертел головой и не приподнимал накидки, ибо такое действие могло раскрыть личность мнимого священника и породить волну слухов, которые могли стать столь же опасными сколь и вредными. Посему Таньги даже немного закряхтел, когда гвардеец, охраняющий покои короля, отворил перед ним дверцу. Не успела дверь за Таньги закрыться, как король вскочил с постели и, представ перед «отцом Мезарони», как он полагал, покаянно прошептал:

— Святой отец, я грешен! На самом деле я не болен…

— Отпускаю твои грехи, сын мой, — прогнусавил Таньги, подражая голосу отца Мезарони. Он ещё больше опустил голову и добавил тем же гнусаватым голосом: — Все твои предки притворялись, так стоит ли расстраиваться, что ты унаследовал худшие стороны рода Валуа.

— Святой отец, вы судите нас слишком строго. Разве мы не радели о нашем народе? Мы денно и нощно молимся о благополучии каждого нашего подданного.

— Тебя послушать, сын мой, так ты есть образец святости и подражания!

— Так и есть, святой отец. Я очень стараюсь и этот маленький обман лишь способ установить справедливость.

— А как насчёт других маленьких обманов, сын мой?

— Что вы имеете в виду, святой отец?

— Баронессу Ле Стан! Правда, теперь она уже именуется маркиза Ле Стан. Ходят слухи, что в скором времени она получит новое имя — графиня Ле Стан Д,Страмель.

— Слухи. Всего лишь гнусные слухи, святой отец!

— И то, правда, сын мой. Гнусные слухи. О, какими мерзкими могут быть слухи. Подумать только, подозревать достойнейшего из католиков в богопротивной связи с баронессой…то бишь маркизой. Утверждать, будто милостивейший король навещает эту женщину каждый четверг.

— Каждый четверг? — бледнея, переспросил король.

— Не стоит так волноваться, сын мой. Это всего лишь слухи. Ничтожные…они посмели обвинить лучшего из нас в богопротивной связи с юной красавицей де Брайон. А потом они же утверждали, будто король провёл бурную ночь с этой девицей и с десяток раз заявлял о своих чувствах. Наутро же он с самым лицемерным видом заверял в тех же чувствах её величество королеву. Злые языки…как они посмели очернить прекрасного, искреннего супруга. Будь уверен, сын мой…никто не верит в то, будто наш добрый король часто лжёт, и в особенности никто не станет подозревать его в лицемерии или глупости.

— Только один человек знал все эти подробности, — король, к которому пришло понимание происходящего,…откинул накидку с головы…Таньги. — Я так и знал, что это ты, мерзавец! — гневно воскликнул король, едва показалось знакомое лицо. — Кто ещё мог быть так дерзок и столь непочтителен ко мне!

— Не так громко, Карл! — предостерег Таньги, усаживаясь в своё любимое кресло возле камина. — Не забывай, что ты болен.

— Ты используешь моё беспомощное положение, Таньги. Перестань надо мной насмехаться или даю слово, я «выздоровею» и ты пожнёшь все плоды моего гнева.