D/Sсонанс
Шрифт:
– Будешь благоразумной, или мне прикрутить тебя к кровати?
Она меня не слышит. Да, именно так и может показаться на первый взгляд, но я прочно залез ей под кожу, именно сейчас. Я точно знаю, что все она слышит, понимает и чувствует, рыдания от душевной боли - спасительная ширма, которой можно прикрыться, чтобы избежать неудобных вопросов. Вздыхаю. Не ради какого-то эффекта, реально бесит ее молчание. Ответь и радуй мой слух дальше своими горькими рыданиями.
– Хорошо, Юля. Я не знаю, какую именно романтическую программу псевдосуицида ты сейчас рисуешь у себя в воображении, знай одно... Если я увижу, хотя бы попытку... Помнишь, как ты испугалась, когда увидела плетку в моих руках? Ты еще не видела трость. Так вот, я разукрашу тебя так, что ты неделю не сможешь
Я знал, что она ничего с собой не сделает. Бойца в себе не задушить никакими жизненными нежданчиками. Мне нравилось пить ее боль и отчаяние. Мне впервые за долгое время до безумия нравилось быть самим собой. Она не посмела даже отшатнуться, когда я грубо сорвал с нее собственную рубашку, уже влажную от слез. Несмотря на сильное перевозбуждение, я не стал к ней прикасаться. Все вечером. Удовольствие должно дозреть. После этого я ушел, не сказав ей ни слова. И мне не надо было оставаться у двери, чтобы догадаться, что рыдания наконец-то прорвали барьеры измученного сознания аккурат, с поворотом ключа.
Кнут один из самых эффектных и, несомненно, самый опасный из ударных девайсов. Для физических воздействий кнут вообще требует самой серьёзной технической подготовки и не рекомендуется начинающим. Я умел с ним обращаться не то, чтобы в совершенстве, но моих знаний хватало для того, чтобы не нанести травмы, и даже не причинить серьезной боли. Изначально я вообще не собирался этого с ней делать - психологическое доминирование приносило куда больше удовольствия, чем сухая физика. К тому же, данная модель, плетеный шедевр ослепительно черной кожи, этот непревзойденный аксессуар ломки самой строптивой воли часто применяют для использования исключительно в психологических или эстетических целях. Мне хотелось запечатлеть каждый кадр изменения ее взгляда, расширения зрачков и надрыва дыхания при одном его виде. От страха она будет согласна на все. Гвоздь программы вечера. Весь дополнительный арсенал, вместе с ним, небольшую бутылку ХО и бокал - в одном экземпляре, - я для усиления эффекта упаковал в кейс. Алкоголь в микроскопических дозах - это только моя привилегия. Позволю ли я ей сделать глоток, чтобы снять ужас предстоящей ночи, зависит исключительно от моего настроения.
Поворот ключа - с усиленным звуковым эффектом. Это было очень легко и умопомрачительно до феерической пульсации в висках - рвать струны ее нервов хромированными зажимами. Толкать в пропасть, за шаг над землей поднимая обратно. Любить и ломать то, что так люблю, до извержения огненной лавы отчаянной капитуляции.
Моя девочка сегодня такая послушная. Страх бьет на поражение. Это не проигрыш. Это самый древний инстинкт выживания. Неестественно прямая спина. Напряженно сжатые в замок руки. Даже не помню, учил ли я ее чему-то подобному. Началась моя игра. Все так, как должно было быть изначально, я благодарен тебе за то, что упростила мою задачу, не заставив пинком носка отправить тебя на колени. Потому что именно так бы я и сделал, не задумавшись. За попытку играть на моей слабости. Восстать против моей власти. С этим покончено. Черный кожаный ошейник на ее шее мне изрядно поднадоел. Когда придет в себя и сможет адекватно оценить новое положение, я застегну стальной. Еще не сегодня, но очень скоро.
Зря ты подняла глаза. Но я даже не буду тебя за это наказывать. Стоило временное любопытство того ужаса, который затопил твои большие глаза паническим безумием при виде того, что я держу в руке? И не его тебе нужно бояться. Без рук, которые его сжимают, это всего лишь безобидная игрушка. Я ничего этого не сказал. Полувсхлип-полувздох, вырвавшийся из ее губ, когда я прошел мимо, едва не задевая ее рукой, ускорил сердцебиение, послав в кровь самые сильные из всех прочувствованных ранее эротических импульсов.. Осторожно выложил из кейса немногочисленные приспособления для сегодняшнего вечера. Намеренный звон цепи - дрожь по ее коже. Она жадно ловит каждый звук в ожидании
– Дай мне повод быть сегодня великодушным. - Не поймет. То, что я хочу, сильно даже для меня.
– Поцелуй мои туфли и назови Хозяином. Ты же не хочешь терпеть боль?
Слова ломают быстро. Но сознание не может так, в один миг, преодолеть барьер унижения. Я тебе помогу сделать выбор. Когда твой Хозяин рядом, тебе не следует принимать много решений. Я буду думать за тебя, твоя воля в моих руках. Сжатием пальцев поднимаю подбородок. В глазах скорые слезы. Тебе уже много не надо, чтобы расплакаться. Ты устала противостоять. Не вини себя, я просто не оставил тебе выбора.
– Коленям больно? Соврешь - и, когда начнется боль, я тебя не услышу.
Отрицательный кивок. Я чувствую ее отчаяние, оно словно окружает меня стеной черно-красного пламени эйфории. Нет времени разводить долгие театральные постановки, я хочу сразу и сильно. С легкостью отказываюсь в этот момент от части продуманного сценария.
Стул поближе к ней. ХО в бокал. Расслабленная поза. Пить не стал, жидкость цвета грозового заката лишь слегка обжигает губы.
– Пять минут, Юля. Ты знаешь, чего я хочу. Это даже не больно.
Пять минут пролетают в абсолютной тишине. Ты позабавила меня. Впрочем, я не ожидал, что сломаешься так скоро. Можно же просто отключить мозги и прикоснуться губами к черной коже Luigi Ferrari. Так проще, так легче. Что? Конечно же. Ты голая. Ты на коленях. Дрожишь от страха. Но долбаная гордость не позволяет избавить себя же от страданий.
– Хорошо, девочка, - медленно встаю, бокал на пол. Ее оцепенение прерывается. Рано еще до предела униженных просьб остановиться. Греет остатки расколотого сознания мысль о том, что сможешь выстоять, не согнуться. Тупое геройство. Нет меня прежнего больше в этом замкнутом пространстве. И тебя прежней скоро не будет.
Пальцы сжимаются на рукоятке хлыста. Даже при сумеречном освещении заметно, как она бледнеет. Ладонь вверх. Хлопок. Ударный девайс преодолевает звуковой барьер, с силой впечатавшись в паркет в паре сантиметров от ее колена. И тут моя вселенная взрывается от ее крика. Взгляд по моим рукам - невидящий, почти обезумевший - вряд ли понимает, что я ее так и не ударил. Мимолетный испуг - не перегнул ли палку? Она выдержит? Выдержит, злорадно отвечает темная одержимость, сжав мое сознание в тиски.
– Успокойся!
– уже привычный ей, почти родной рывок за волосы.
– Я еще ничего не сделал. Закрой рот и поцелуй мои туфли.
Ее трясет. За этим тоже можно скрыться, чтобы проигнорировать приказ. Сознание успевает запечатлеть оттиск ее расширенных глаз, и эрекция бьет все рекорды. Обрываю ее крик более сильной пощечиной, чем те, что прилетали от меня прежде. Кончилось мое благородство, ты его сама растоптала. Расстегиваю ремень, запрокидываю ее голову. Я сказал, что ты будешь сосать до ссадин в горле? И не только это. У меня нет к тебе больше жалости. От резкого толчка на всю длину едва не заваливается набок, руки в поиске опоры хватают мои колени. Забыл ее связать. Ничего, это успеется. Это даже не фелляция в классическом исполнении. Я просто трахаю ее глотку. Мне не нужна дополнительная стимуляция языком или сжатыми губками, бархатная полость горла сокращается, посылая мириады крышесносных разрядов по всему телу. На полную длину... как можно глубже... Давится, с трудом сдерживая рвотный рефлекс. Привыкай, это еще только аванс. Соль ее слез пощипывает кожу головки, когда выхожу из атласной полости горла, чтобы войти глубже - и тут же это покалывание смыто ее слюной. Дальше. Глубже. Сильнее... Удерживаю ее голову, не позволяя отшатнуться. Держи. Пальцы на кольцо ошейника, и эндорфиновый водопад накрывает с головой, сладкая боль простреливает пятки, неумолимо захватывая каждый нерв. Юлька рвется из хватки, но мне плевать, что ей не хватает кислорода, - в таком положении ее горло расслаблено, а язык дополнительным бонусом порхает вокруг ствола. Сдерживать себя нет ни сил, ни желания. Наверное, даже кричу от острого удовольствия. Этот раз ни с чем не сравнить.