Да благословит вас бог, мистер Розуотер, или Бисер перед свиньями
Шрифт:
— Железный закон жизни, — согласился Банни.
Рыбачья лодка «Мэри» подошла к промысловым участкам и оказалась на виду у всех, кто пил и ел в ресторане Банни Уикса.
— Кончай спать, так вашу мать! — крикнул Гарри Пена своим задремавшим сыновьям.
Через несколько мгновений ловушка превратилась в развеселый, кровавый, кромешный ад. Восемь больших тунцов бились рядом с лодкой, и вода под ними ходила ходуном, пенилась, бурлила, кипела. Тунцы проносились мимо «Мэри», натыкались на сеть, неслась обратно.
Сыновья Гарри схватили
Рыба качалась на воде бок о бок с лодкой — обмякшая, не шевелясь, чтобы не усиливать муки.
Младший сын Гарри резко крутанул багром. От обжигающей боли рыба встала дыбом и с резиновым стуком опрокинулась в лодку.
Гарри хрястнул рыбу по голове тяжеленной колотушкой. Рыба затихла.
Еще одна тяжело шлепнулась в лодку. Гарри ударил по голове и эту — он бил их одну за другой, пока все восемь огромных рыбин не легли замертво.
Гарри захохотал, утер нос рукавом:
— Во, сукины дети! А, ребята?
Ребята тоже захохотали. Все трое были предовольны — житуха лучше не надо!
Младший показал ресторану нос.
— Мать их так! Верно? — сказал Гарри.
Банни подошел к столику Амениты и Кэролайн, остановился, позвякивая браслетом, положил руку Амените на плечо. Кэролайн отняла от глаз театральный бинокль, удрученно подвела итог:
— Совсем как в жизни. А Гарри Пена совсем как бог.
— Как бог? — Банна усмехнулся.
— Вы не согласны?
— Рыба согласится наверняка. А я не рыба. Кстати, могу сказать, кто я.
— Нет уж, уволь, это не к столу, — сказала Аменита.
Банни надтреснуто хохотнул и продолжал:
— Я теперь директор банка.
— Ну и что из того? — осведомилась Аменита.
— Всегда могу предсказать, кому грозит крах, кому нет. Не хочется вас огорчать, но если там, в лодке, бог, то этот бог — банкрот.
Аменита и Кэролайн изумились, что такой неуемный человек, такой мужчина может потерпеть неудачу. И пока они дивились и ахали, рука Банни все сильнее сжимала плечо Амениты, которая наконец вскрикнула:
— Больно же!
— Проста. Вот уж не ожидал, что и тебе бывает больно.
— Подонок!
— Вполне возможно. — Он снова сжал ее плечо. — С ними покончено, — сказал он, имея в виду Гарри и его сыновей. Сжимая плечо Амениты, Банни как бы давал ей понять, что на этот раз говорит серьезно и она хоть раз должна помолчать. — Настоящие люди теперь не зарабатывают на жизнь таким способом. Эта тройка романтиков разводит такую же чушь, как когда-то Мария-Антуанетта со своей молочной фермой. Вот начнется дело о банкротстве — то ли через неделю, то ли через месяц, то ли через год, и они поймут, что в их промысле только и было ценного, что они служили живыми картинами для моего ресторана. — К чести Банни, он не испытывал радости по этому поводу. — С ними покончено! Люди, добывающие себе хлеб своими руками, собственным горбом, больше не нужны.
— Но такие, как Гарри, всегда будут в выигрыше, верно? — сказала Кэролайн.
— Сейчас такие проигрывают. — Банни стиснул плечо Амениты.
Он оглядел ресторан,
Четыре вдовы, пустоголовые, жирные, разряженные в меха, хохотали над скабрезной надписью на бумажной салфетке.
— Полюбуйтесь, вот кто выигрывает! Вот кто в выигрыше!
ГЛАВА 11
Норман Мушари нанял в аэропорту Провиденс красный автомобиль с откидным верхом и поехал за восемнадцать миль в Писконтит искать Фреда Розуотера. В фирме, где работал Мушари, полагали, что он лежит у себя дома в Вашингтоне больной. Он же, напротив, чувствовал себя отлично.
Он не смог найти Фреда Розуотера днем, и вполне понятно: Фред спал на своей яхте, куда завел моду удирать потихоньку в жаркие дни. На поприще страхования жизни бедняков в такую жару было нечего делать.
Фред усаживался в маленький ялик яхт-клуба: борта всего сантиметров на семь выступали над водой — и на веслах — раз-два, раз-два — плыл к тому месту, где на мертвом якоре стояла его яхта. Там он как куль переваливался на «Бутон» и, подложив под голову оранжевый спасательный жилет, устраивался на корме, откуда его не было видно. Он слушал, как плещутся волны, ощущал себя с богом заодно и сладко задремывал. Все это было крайне приятно.
Чтобы убить время, Норман Мушари поехал в Ньюпорт и заплатил четверть доллара за осмотр знаменитого поместья Рэмфорд. Странно было бродить по особняку, при том что его владельцы жили тут же и не спускали глаз с посетителей. А ведь, бог свидетель, денег у них хватало.
Когда Лэнс Рэмфорд, ростом без малого два метра, по-жеребячьи фыркнул Мушари прямо в лицо, Мушари так разобиделся, что пожаловался слуге, который руководил осмотром.
— Раз посетители им на нервы действуют, — сказал Мушари, — зачем они их пускают, да еще деньги берут?
Он не встретил сочувствия у слуги, который с желчной покорностью судьбе объяснил ему, что поместье открывается для публики раз в пять лет, да и то на один день. Так завещал его первый владелец, умерший три поколения тому назад.
— Зачем это ему понадобилось?
— Он находил, что тем, кто останется жить в этих стенах, не вредно будет регулярно получать представление о публике, проживающей вне этих стен. — Слуга смерил Мушари взглядом. — Чтобы, если можно так выразиться, идти в ногу со временем, ясно?
Когда Мушари уходил, его галопом нагнал Лэнс Рэмфорд. Словно большой добродушный хищник, он воздвигся над маленьким Мушари и сказал, что его мать, которая считает себя великим знатоком людей, полагает, что Мушари когда-то служил в американской пехоте.