Да не судимы будете
Шрифт:
о чем не догадывается, даже несколько успокоился. Переговорил я и с помощниками Хрущева — Шуйским Г. Т. и Шевченко-
A. С. У них тоже настроение было нормальное. Никаких признаков подозрения или шток тревоги замечено не было. Шла обыденная, будничная, напряженная работа, все было сосредоточено на вопросах сельского хозяйства.
Я позвонил в Москву Брежневу, проинформировал его об окончательных результатах переговоров с членами. Кандидатами и членами ревизионной комиссии ЦК КПСС, вкратце изложил высказанное ими мнение. Сказал также о том, что я звонил в Пицунду Н. С. Хрущеву, докладывал ему о ходе дел в республике. Ничего особого со стороны Н. С. не заметил. Разговор он вел спокойно, интересовался, сколько Украина сдала хлеба, я ответил, что уже сдано 720
B. П. Мжаванадзе по нашему поручению проводит определенную работу с Мазуровым — он тогда бьш первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии и занимал отрицательно-выжида- тельную позицию. Пришлось с ним вести разговор второй раз и уже на более «откровенной основе». Мне снова пришлось вести разговор с Брежневым и Подгорным, ибо уже до меня самого начали доходить слухи о том, что в Москве якобы существует группа, настроенная против Н. С. Хрущева. Это было признаком «утечки информации» и наших разговоров и замыслов — все это было опасно и чревато большими неприятностями.
Нервы у всех были напряжены до предела.
Наконец, 12 октября я вылетел в Москву по сигналу Н. В. Подгорного. Улетая в Москву, я дал указания под разными предлогами пригласить в Киев всех членов, кандидатов и членов ревкомиссии ЦК КПСС и задержать их несколько дней в Киеве до особого указания. Все эти «организационные» меры осуществлялись через А. Н, Соболя, второго секретаря, ЦК КПУ. Подобные меры были приняты и по другим республикам, Что же касается членов ЦК от РСФСР, то они, по сущестру, все бьщи 5Же.й^МйСкве.
В Москве я имел длительную беседу с Подгорным, Брежневым, Кириленко, Шелепиньш и другими товарищами. Обсуждался главньш, вопрос, какую! найти форму «I причину, чтобы пригласить Н. С, Хрущева в Москву. Не догадается ли он обо всем и не примет ли «ответнмх контрмер»?
Обсуждали,-какие вопросы поставить на Президиуме в присутствии Хрущева, кому выступить первому — Подгорному или Брежневу. Выступать им перэь№ш нельзя бьшо. Это было бы восприн^о как борьба за власть. «Наивная скромность»,— оно- то фактически так: и было! Ведь никаких идейных или органи:^а- ционных мотивов в подходе к свержению Хрущева не было, а подобострастие перед ним его окруж^ия продолжалось до самого «рокового» октябрьского Пленума ЦК. До этого Хрущевку никто не сказал осуждающего слова, только одобрение и преклонение. У многих был страх за свое положение, и он вызыв^ скрытую неприязнь за организацию интриг вокруг Хрущева. Вот «принцип политиканства» в борьбе за власть.
, 12 октября почти весь день заседал · Президиум ЦК КПСС без Хрущева. Там «вырабатывалась методика» проведения Президиума ,по прибытии и с участием Н. С. Хрущева. Заседание проходило в какой-то нервозности и страхе, а также в какой-то неуверенности. Наконец пришли к решению, что причиной для вызова Хрущева на заседание Президиума должно послужить то, что многие члены ЦК от РСФСР, Москвы, Ленинграда, Украины и Грузии задают много вопросов и требуют на них ртветы по составлению 7- или 8-летнего плана. Много было вопросов по записке Н. С. Хрущева по реорганизации сельского хозяйства. Что по этим и другим вопросам, мол, требуется ваше присутствие, Никита Сергеевич, члены Президиума тоже тако- |::о мнения и считают ваш приезд крайне необходимым. Так^ова была «легенда». По существу же на этом Президиуме обсуждался вопрос о стиле работы Н. С. Хрущева, о мерах и методах устранения его от руководства, Раздавались робкие голоса, мол, возможно, надо разделить посты Первого секретаря ЦК КПСС и Предсовмина, оставив на посту Предсовмина Хрущева. Но, зная характер и приемы
Обстановка была довольно сложной. Если бы в ковткаких звеньях получилось хотя бы малейшее колебание, то трудно §Э1ло предсказать, чем все это могло закончиться. «Гордиев У|3ел» не развязать. Пришли к единому мнению: надо рубить.
I Решено бьшо, что на Президиуме первым в обсуждении вопроса должен выступать я — «все же голос периферии» — и сразу дать почувствовать, что Украина критикует существующие порядки и стоит за изменение стиля и методов руководства. Пришли также к единому мнению, что вечером 12 <ж1ября надо звонить в Пицунду Н. С. Хрущеву и приглашать, по существу, вызьгаать, требовать его приезда в Москву на заседание Президиума. По логике, звонить должен был Подгорный, так как он фактически исполнял все обязанности по ЦК. Но после некоторого обсуждения и выступленю! Подгорного, в котором чувствовалось его нежелание звонить (а доводы были такие, что накануне Хрущев разговаривал с Подгорньш и никаких подобных вопросов не возникало, поэтому звонок Подгорного будет «нелогичным» и может вызвать некоторое подозрение), было «решено», что звонить должен Брежнев.
Где-то около 21 часа Брежнев звонит Хрущеву. Мы все находимся тут же, в комнате заседания Президиума ЦК КПСС в Кремле. При нас состоялся разговор. Брежнев волновался, терялся, и некоторые вопросы приходилось подсказывать. Чувствовалось, что Хрущев с Брежневым разговаривал строго. Последний при разговоре побледнел, губы посинели и говорил с какой-то дрожью в голосе. Все же Брежнев кое-как провел разговор, изложил суть дела и высказал просьбу, что желательно, чтобы Н. С. Хрущев прибыл в Москву 13 октября. Брежнев нам передал, что Хрущев сказал: «Что у вас там случилось? Не можете и дня обойтись без меня? Хорошо, я подумаю. Здесь Микоян, я с ним посоветуюсь. Позвоните мне позже».
На этом первый разговор и закончился. Чувствовалось какое-то замешательство и возбуждение.
Спустя час Брежнев снова позвонил Хрущеву, Никита Сергеевич сказал с некоторым раздражением: «Хорошо, я завтра в 11.00 вылетаю в Москву вместе с Анастасом Ивановичем».
Микоян позже говорил, что Никита Сергеевич после звонка из Москвы сказал ему: «Чувствую я, Анастас Иванович, что-то недоброе». Микоян по незнанию обстановки и простоте своей успокаивал его.
Н. С. Хрущев любил рассказывать во всех подробностях и тонкостях дела, как он организовывал борьбу с «антипартийной» группой, как арестовывал Берию. Многие методы, приемы и «тактика», известные из рассказов Хрущева, были применены нами при подготовке «мероприятий» по смещению самого Н. С. Хрущева.'
12 октября ночью в особняке № 7 на Ленинских горах я готовился, составляя тезисы выступления на Президиуме ЦК. Требовалось аргументированное и разоблачающее, обличающее пороки Хрущева выступление. Эта ночь запомнилась мне на всю жизнь. Она была очень тяжелой, ибо ни я, никто не знал, куда мы идем, и будет ли это лучше, но пути отступления уже были отрезаны, да и отступать некуда было.
13 октября в Москву прибыли все члены ЦК КПСС. Члены ЦК от Украины тоже по «команде» из Киева выехали в Москву и разместились все в гостинице «Москва».
Хрущев прямо с аэродрома прибыл в свой кабинет в Кремле. Не успел он оглядеться, как вся его охрана была заменена. Тут «четко» сработал В. Е. Семичастный. И в дальнейшем органы КГБ полностью контролировали всю систему охраны и всю внутреннюю и внешнюю связь. Так, все выходы на внутренний и внешний мир были блокированы. Что это было сделано правильно, мы в этом убедились позже.
В 3 часа дня в кремлевском зале заседания Президиума ЦК мы были в полном сборе — все члены Президиума, кандидаты и секретари ЦК КПСС. Ждали прибытия Н. С. Хрущева и А. И. Микояна. И ждали не без волнения, а с большим напряжением, ведь мы сидели в помещении, оторванные от внешнего мира, не зная о том, что делается вокруг нас. И полагались на информащ1Ю, поступающую от Семичастного и ШеЛенина. Они «обеспечивали» все ^ и мы в эти часы находились в их руках и их власти.