Да здравствует король
Шрифт:
— У меня нет времени на все это. — Он кивает в сторону двери, прогоняя меня.
Гнев бурлит в моем горле и требует выхода. Я пересекаю комнату в два шага и хлопаю раскрытыми ладонями по его столу.
— Очень жаль, но сегодня ты будешь меня слушать. — Я усмехаюсь над ним. — Представь мое удивление, когда я сегодня наткнулся на двух американок в кампусе. Странно, я не помню, чтобы я когда-либо одобрял их заявления. — Говорю я, изображая притворное замешательство. — Почему ты обошел меня в одобрении заявок? В какую игру ты играешь?
Он
Он встает и обходит стол, чтобы встать передо мной.
— Ты думаешь, мне есть дело до того, чего ты хочешь?
Я открываю рот, чтобы резко ответить, и его кулак врезается мне в челюсть, прежде чем я успеваю заметить его приближение.
Моя голова мотнулась в сторону, но я остался стоять.
В ушах звенит.
И боль распространяется по моей щеке.
Но я не дам ему удовольствия увидеть мою реакцию.
Я снова поворачиваюсь к нему лицом, но на этот раз, когда его кулак во второй раз ударяет меня в челюсть, силы удара хватает, чтобы отправить меня на пол.
Тяжелое кольцо на его правой руке режет мне щеку.
Порез на моем носу, полученный в последний раз, когда он ударил меня, в тот день, когда он приземлился в Швейцарии на прошлой неделе после шестимесячного отсутствия, только начал заживать.
— Следи за языком, когда, блять, разговариваешь со мной. — Он плюет на меня, гнев превращает его лицо в пестрое красное месиво.
Он отводит ногу назад и бьет меня в живот. Удар заставляет меня сложиться вдвое от боли, и дыхание вырывается из моего тела. Я заглушаю его изо всех сил, чтобы он не услышал.
— С тебя хватит? Скажи что-нибудь. — Требует он.
Не сопротивляйся. Не доставляй ему такого удовольствия.
Я повторяю это снова и снова про себя в голове, как заклинание.
Я никогда не сопротивляюсь. Ему бы очень понравилось, если бы я это сделал. Единственная власть, которой я обладаю в этот момент, — это не давать ему никакой реакции.
Поэтому я отступаю еще дальше внутрь себя, принимая холодную отстраненность и используя ее как щит. Я непоколебимо смотрю ему в глаза, отказываясь отступать.
Если судить по тому, как дергается его глаз, мой акт бунтарства только разжигает его злобу.
Он приседает рядом с тем местом, где я лежу на полу.
— То, что я решу делать с этой школой, не имеет абсолютно никакого отношения к тебе. У этих девочек были отличные школьные результаты, и они помогут укрепить спортивные и академические позиции АКК.
Я по-прежнему отказываюсь говорить, глядя на него с вызывающей улыбкой на лице.
Он бросает на меня смертоносный взгляд, прежде чем встать. Его нога разгибается и бьет меня в живот во второй раз.
Отец застегивает пиджак и приглаживает волосы.
Он не хотел бы, чтобы его коллеги в Нью-Йорке знали, что он только что закончил избивать своего сына. Это не лучшим образом скажется на имидже
— Теперь я буду чаще бывать дома, чтобы наблюдать за работой совета, когда мы будем рассматривать претендентов на следующую партию студентов-стипендиатов. Похоже, мы будем видеться гораздо чаще, сынок.
Последнее слово он добавил с усмешкой.
С этими словами он плюет мне под ноги и выходит из комнаты, не оглядываясь назад.
Я вытягиваю руку, чтобы схватиться за край стола и, используя его как рычаг, осторожно перетаскиваю себя в стоячее положение, морщась, когда кладу руку на живот, чтобы успокоить ушибленный живот.
Мне кажется, что я выхожу из-под контроля, ярость грозит полностью завладеть мной. Я хватаю открытый графин и швыряю его в стену.
От удара он разбивается, коричневая жидкость стекает по стене и соседним книжным полкам.
Это нисколько не успокаивает меня, яростная энергия в моем теле все еще ищет выхода. Это началось с нее и только усиливалось по мере того, как разворачивалась конфронтация с моим отцом.
Она.
Он думает, что она такая особенная.
Ссора с отцом ничем не отодвигает на задний план мой предыдущий разговор с ней, вместо этого разжигая настоятельную потребность уничтожить ее.
Я заставлю ее пожалеть о том, что она вообще покинула свою маленькую причудливую жизнь.
Я заставлю ее пожалеть, что она вообще перешла мне дорогу.
5
— По шкале от 1 до 10, скажи мне честно, Сикс. Насколько это было плохо? — спрашиваю я ее.
Как только он заходит к Bella's, мы вчетвером поспешно возвращаемся к гольф-кару и уезжаем, забыв о нашем плане посидеть и насладиться молочными коктейлями у пруда.
Я сижу на пассажирском сиденье, повернувшись к Сикс, пока она везет нас к загону.
— Это не очень здорово. — Она говорит с гримасой в мою сторону. — Надеюсь, через день-два кто-нибудь другой привлечет его внимание, и он забудет о тебе.
В ее голосе нет особой надежды.
— Как думаете, насколько вероятно, что кто-то попытается зарезать его к понедельнику? — С надеждой спрашивает Нера.
— Судя по тому, что мы увидели, я удивлена, что люди не выстраиваются в очередь, чтобы оказать ему эту честь. — Сухо отвечаю я.
— Нет, но серьезно, что это было? — Спрашивает Тайер, и я слышу легкую дрожь в ее голосе. — Ты в порядке, Беллами? — Ее рука тянется к передней части гольф-кара, и она ободряюще сжимает мое плечо, когда я киваю. — Почему ты не психуешь еще больше?